теперь он вспомнил, что можно просто позвонить. Он нырнул рукой в карман, но телефон остался в кафе на столе. Он не пошел за ним. Вместо этого он вышел на улицу и пошел сначала в одну сторону, мимо старых домов и желтых фонарей, потом в другую, мимо закрытой школы и лысого парка. Снег летел в лицо, и вдалеке город был укутан им, словно плотным туманом. Он смотрел так внимательно, как только мог. Но нет. На улице их не было.
Он вернулся к кофейне. Дверь по-прежнему была распахнута, скрипела на ветру проржавевшими петлями. На порог намело снега. Тахти зашел в подъезд, прикрыл за собой дверь, и в этот момент на него обрушилась тишина. Только теперь он почувствовал, что замерз, замерз напрочь, и его трясет, и руки такие холодные, что перила на лестнице кажутся теплыми.
Ему оказалось невыносимо сложно подняться по лестнице. И не потому, что нога не слушалась, и колено ныло и не сгибалось. Сложно, потому что там он вернется к тому, от чего ушел, к непонятной дыре в груди, к взглядам и молчаливому осуждению. И отчаяние, эта бескислородная паника, накроет его окончательно. Он шел все равно. Он был должен с этим встретиться. Он хотел понять, что произошло. И все исправить. Если еще что-то можно было исправить.
Перед дверью в кофейню он остановился, и сердце колотилось у самого горла, кривым, сорванным ритмом. Он дышал, и слышал собственное дыхание, и воздуха не хватало. Он положил руку на дверную ручку, и рука дрожала и не слушалась. Он открыл дверь, брякнул над головой колокольчик. Этот звук всегда радовал его, но сейчас от него становилось только холоднее. Он потревожил тишину, он вошел без спроса. И теперь не мог переступить порог, остановился около входа. Киану стоял одетый около барной стойки. Тильда собирала сумку.
Парка Тахти висела на вешалке около входа, его вещи так и лежали, нетронутые, на столе. Его тетрадь, его кружка с недопитым кофе, его телефон. Его телефон!
Киану посмотрел на него, но ничего не сказал. На его бледном лице тенью лежала усталость. Вокруг него облаком висела та бесконечная тоска, которая сопровождала его день за днем, даже в те редкие моменты, когда он смеялся. Сейчас ее можно было потрогать руками – черный полумрак теней, густой, соленый. Он крутил в руке неприкуренную сигарету, Хенна ему что-то говорила, так тихо, что Тахти не слышал. Тильда подхватила сумку и пошла к выходу.
– Пока, – сказала она Тахти тихо, на ходу.
– Пока, – сказал он.
– Пока, – Киану кивнул ей.
Тахти прошел к столу и взял в руки телефон, снял блокировку экрана. Одно новое оповещение. Тахти открыл его, тыкая в экран дрожащими пальцами. Серый. Пусть это будет сообщение от Серого. Или от Сати. Пожалуйста. Его руки стали такие холодные, что экран не сразу распознавал касания.
Сообщение прислал банк. Напоминание, что он должен был в ближайшее время внести плату за общежитие. Других оповещений не было.
Тахти написал Серому. Сначала через интернет, потом отправил сообщение. Ни одно из них не было доставлено
