Однажды вечером, когда папа укладывал меня в постель, я спросила, не может ли он одолжить мне немного своего масла для волос, вдруг оно мне поможет, но он только посмеялся, накрутив себе на палец один из моих локонов.
– Ничего подобного тебе не нужно. Мне нравятся твои кудряшки, радость моя, и будь на то моя воля, они целыми днями могли бы свободно струиться по твоим плечам.
Возвращаясь обратно по коридору, я в очередной раз сокрушенно вздохнула из-за того, что мне не достались по наследству мамины гладкие и прямые как палки, густые светлые волосы. По цвету они напоминали белый шоколад, который она подавала к кофе после ужина. Моя же шевелюра, по крайней мере, по словам маман, скорее напоминала café au lait[1]. Я же лично определяла свой цвет волос как серо-буро-малиновый.
– Наконец-то, Поузи, – сказала маман, когда я вышла на террасу. – А где твоя шляпа?
– Ой, должно быть, осталась в саду, где мы с папой ловили бабочек.
– Сколько раз мне еще повторять, что кожа на твоем лице может сгореть и быстро сморщиться, как сушеный чернослив, – укорила меня маман, когда я устроилась за столом. – И в сорок лет ты будешь выглядеть, как шестидесятилетняя старушка.
– Я постараюсь не терять шляпку, маман, – покладисто ответила я, на самом деле думая, что сорок лет – тоже почтенный возраст, и к тому времени вид моего лица вряд ли будет волновать меня.
– Как нравится моей старшей любимой девочке нынешний чудесный денек?
Появившись на веранде, папа заключил маман в объятия, и часть воды из графина, который она держала, выплеснулась на серые каменные плиты пола.
– Осторожнее, Лоренс! – сердито воскликнула маман и, высвободившись из его рук, поставила графин на стол.
– Разве это не славный, вселяющий надежды денек? – Папа улыбнулся, садясь за стол напротив меня. – Причем прекрасная погода, видимо, продержится до выходных, и, значит, нашим гостям тоже повезет.
– К нам приедут гости? – спросила я, когда маман села рядом с ним.
– Да-да, моя радость. Твоего отца признали достаточно здоровым для возвращения на службу, поэтому мы с маман решили повеселиться напоследок, пока есть возможность.
Сердце у меня ёкнуло, когда Дейзи, наша единственная служанка, поскольку все остальные слуги ушли на военную службу, подала на стол мясо и редис. Я терпеть не могла редиску, но на этой неделе в нашем огороде осталась только редиска, а все остальные овощи тоже отправились на военные нужды.
– И надолго ты уедешь, папа? – спросила я тихим напряженным голосом, чувствуя, как плотный комок в горле мешает мне говорить, словно в горле уже застрял кусок противной редиски. И еще я вдруг поняла, что вот-вот разревусь, как маленькая.
– О нет, солнышко, теперь, должно быть, не слишком надолго. Всем известно, что этот Варвар обречен, но ты же понимаешь, я должен помочь
Кофе с молоком (
