помнит или не помнит – какая разница? Воспитанница Мэри не позволит себе устраивать публичную сцену, да и он примет меры, чтобы Доринда усомнилась. Ему, конечно, претила мысль, что есть на свете его двойник, однако двойники встречаются, и стоит только заронить зерно сомнения, оно обязательно разрастется. Безусловно, с Дориндой Браун он как-нибудь справится.
Линнет Окли сидела перед зеркалом и смотрела на свое отражение полными ужаса глазами. Она уже была полностью одета, но все еще не решила – ехать или нет. Она меняла решение каждые полчаса весь день, и всю ночь, и день до этого, и ночь до этого.
Решала: «Поеду!» Представляла, как садится в машину, недолго едет, входит в Грэндж-хаус (сам дом она толком не могла вообразить)… и чувствовала: «Нет, не смогу!» Не сможет переступить порог и встретиться с Гленом! Дотронуться до его руки! Вдруг он возьмет ее за руку, чтобы проводить к ужину? Нет-нет-нет! Она не выдержит! Только не при Мартине!
Решала: «Останусь дома!» Можно сказаться больной, сослаться на головную боль. Но Глен ни за что не поверит. Мартин тогда поедет без нее, а что Глен скажет и сделает – неизвестно. Вдруг рассердится? Когда она представляла Глена в гневе, внутренняя дрожь, которая никогда ее не покидала, становилась сильнее. А Мартин спросит, что с ней и почему голова вдруг разболелась. Он не рассердится – Мартин никогда не злится, Мартин добрый. И тогда она не выдержит и расплачется, а если начнет плакать – обязательно все ему расскажет.
«Нет-нет-нет!» – твердил внутренний голос. Она уже видела, как Мартин сдает ее полиции. Скамья подсудимых, тюрьма, изгнание из общества, разорение, одиночество…
Миссис Окли посмотрела в зеркало. Хуппер – хорошая горничная. Светлые волосы уложила как нельзя более выгодно, макияж сделала утонченно-изысканным. И не догадаешься, что за внешней красивой картинкой скрывается дрожащее от страха, загнанное в угол существо. И как настоящая женщина, миссис Окли нашла в этом утешение. Отражение, казалось, не имело ничего общего с ее страхами. Платье было совершенно новым. Оно очень ей шло. И новая помада подходила к платью, и лак для ногтей. Линнет встала, оттолкнув стул, чтобы рассмотреть себя в полный рост. Силуэт был безупречен.
Хуппер вручила ей маленький носовой платок с капелькой духов из собственных запасов. Аромат тоже был новым – деликатным, свежим, прекрасным. А назывался аромат «Вспомни меня»… Линнет схватилась за столик, чтобы не упасть. И поехать невозможно, и остаться нельзя…
В комнату вошел хмурый Мартин Окли.
– Черт, ехать не хочется! Я предпочел бы спокойно посидеть дома!
Она выдавила улыбку. Хуппер тактично удалилась.
– Как тебе мое платье?
– О, оно всегда мне нравилось!
– Глупый! Ты его никогда не видел. Это новое.
– Тогда давай посмотрю! Повернись-ка!
Она сделала изящный вальсирующий поворот и присела
