сотворением эпохи, и ничего более.
Человек — стремительный творец мгновенной бесконечности! А бесконечность не имеет зависимостей.
(1983 г.)
Я. Как только прикасаюсь к космосу — оживаю! Будто сиюминутность, суета и узкое земное бытие мертвят, сушат, калечат ум и чувства!
(На полях книги А. Д. Урсула «Человечество. Земля. Вселенная»)
(1984 г.)
Я и Мы. Как людей хочется! Людей — чтобы приходили, приезжали, толклись, жили в доме свободно, с доверием и заботой друг о друге; чтобы рассказывали, спрашивали, привозили вести из других земель и других жизней; чтобы смеялись, ставили сами себе чай, читали допоздна, мылись, укладывались спать — побыли бы рядом хоть день — два открыто, смело, легко и с добротой в каждом слове, взгляде и движении!
Где они? Жаль, что не живу в Москве. Сколько бы их уже перебывало!
(1986 г.)
Я действительно не знаю другого Учителя, кроме человечества. Ушедшего, нынешнего и будущего — равно. Я вышел к нему сам. И очень благодарен тем не очень многим из встреченных людей, кто вольно или невольно поддерживали во мне привязанность именно к этому Учителю, а не пусть и к более удобному в общении и надёжнее воздающему за успехи в учёбе.
Человечество, особенно такое, какое ещё есть, ничем не платит. Может быть, только памятью. Да и того не нужно. Есть куда более прекрасная и превыше всех в мире награда — побыть самому, хоть год, хоть день, но в полной мере человеком. Совершеннее счастья нет в нашей жизни и не может быть!
И даже на Дальнем Востоке я хочу жить среди человечества и ради него же всего прежде.
(1987 г.)
Я с детства был непокладистым у всех доставшихся систем (структур!), лишь внешне мирясь с ними, с возрастом несговорчивым даже там, где раздавались выгодные подряды, приличные места, звучные награды. Останавливали скрытая нечестность, а то и зримая бессовестность поступков, которыми надо было это оплатить.
Но признавать свою жизнь нелёгкой, судьбу — неустроенной, себя — несчастливым не могу. В голову не приходит!
Не во всём и весьма не всегда был прав в прожитом и нажитом. Хуже — вредил себе не по одним пустякам, а то и трусил, зная, как мало сил или желания, азарта или надежды. Но всё же удерживал в себе не очень — то порой ясно ощущаемую (да простится столь громкое слово!) цитадель человечности, выстроенную во мне добрыми и светлыми людьми всех эпох и народов, добытую самими знаниями, а равно — солнечным светом, далью дня и глубиной ночи.
Это сейчас я хорошо знаю: я отстаивал в себе человека!
(1987 г.)
Я. Если от моего счастья не становится лучше другим — это всего лишь тупое, равнодушное благоденствие.
(1987 г.)
Я истосковался по людям, кто вменил себе навечно в высшую человеческую обязанность — думать! До чего надоело толкаться среди безголовья и бездумья и кофием себя подхлёстывать да невнятно обнадёживать, что время ещё есть и призовёт оно однажды! Всё лишь разновидность злостного
