роз непонятно куда… – заворчал Питер, заводя машину.
– Почему же непонятно куда? На лесотундру.
– Да ради чего?!
– Ради карибу – я улыбнулась от того, как мило и смешно злиться Питер. Его злость всегда меня умиляла, ведь он тот человек, который по своей сущности не умеет злиться, а даже если это и делает, то совершенно без доли гнева и раздражения. Помню однажды его подрезали на дороге, и он врезался в столб, я была удивлена тому, насколько спокойным он был в тот момент. Питер может много говорить, высказываться, но никогда не повышал голос и не злился, по крайне мере при мне, а дружим мы уже очень долго.
– Карибу, пф – повторил он – нельзя было посмотреть в интернете?
– Ты же знаешь, что…
– Интернет не передаст все эмоции и не будет хорошей статьи – проговорили мы оба.
– Да, знаю, – ответил он и улыбнулся – ты ненормальная, ты знаешь это?
– Но все же ты общаешься со мной почти уже… – смеялась я и задумалась, сбившись со счета.
– Да почти всю жизнь. Сколько себя помню, рядом со мной всегда была эта ненормальная, блондинка с большими карими глазами.
Я скрестила руки, сделав вид, что обиделась.
– Да шучу я, ты же знаешь, что я тебя люблю.
Я улыбнулась в ответ, но промолчала. Интересно, а Питер вкладывал в эти слова тот же смысл, который вкладываю и я, когда говорю ему эту фразу? Ведь для меня он давно не просто друг…
Я решила отвернуться в окно, дабы перестать думать об этом. Мы как раз проезжали мимо нашего местного аэропорта Анкориджа, который всегда напоминал мне библиотеку или музей старинного образца. Внутри аэропорта стены были в деревянной отделке, а на полу постелен ковролин. На окнах весели чучела медведей и оленей. Даже сквозь метель и снег они из окон. Я терпеть их не могла. Хоть я и выросла на Аляске, но с детства не могла привыкнуть к подобному зрелищу, наверное, из-за чрезмерной любви к диким животным.
Мой отец был охотником и каждый раз на стенах нашего дома появлялись различные чучела. Правда в свою комнату, я запрещала их вешать, они наводили на меня некий ужас, когда для моих родных подобные вещи казались уютом и достижением. «Ты не мужчина, если не убивал медведя своими руками» – так говорил отец каждый раз, когда учил своего племянника.
Родители. Племянник. Родные. Как жаль, что они все далеко от меня. Я не виделась со своей семьей уже около трех лет. Мысли о доме наводили на меня тоску, но я перевела взгляд на Питера. Как хорошо, что этот человек со мною рядом, без него я бы не справилась. Каким-то образом, я нашла человека, с которым было просто. Питер для меня был домом, опорой и я уже и не представляла жизни без него.
– Что ты на меня так смотришь? – он переводил взгляд то на меня, то на дорогу.
– Значит, завтра ты уплываешь?
– Так точно.
– И сколько тебя не будет?
– Около трех недель.
– Ну здорово, значит мы все успеем…
– Успеем что? Что ты опять задумала?
Я ехидно улыбнулась и отвернула взгляд.
– Давай, говори уже. Куда тебя нужно отвести?
– А что сразу отвести? Вообще-то у нас день благодарения через две недели.
– И?
– И нам с тобой надо будет купить продукты, приготовить тыквенный пирог и на борт!
– И что еще?
– А что еще? – я сделала вид, что ничего не понимаю.
– Договаривай! Я уверен, что перед праздничными выходными зануда-Грей опять нагрузил тебя очередной работой.
– Я уже начала работать над ней… – поспешно ответила я.
Питер вздохнул и начал кивать головой…
– Правда-правда! Мне осталось оформить эмоциональной окраской мою статью.
– И куда мы поедем на этот раз?
– На «Сюрприз и Спенсер»1.
– Оооо… – завыл он.
– Будет здорово, мы же там еще не были.
– Были Эм, – он поднял одну бровь – перед поступлением в университет.
– Точно. Но мы тогда были совсем молодыми, я уже почти ничего не помню. Я тогда так промерзла, что мне было все равно на ледники и тому подобное. Только представь! Туман, лодка, на водной глади плавают льдины, а верхом отдыхают морские львы. И безумно тихо. Хочется просто молчать и слушать, но вдруг тишину нарушает трескающийся лед, который с приглушенным грохотом приземляется на воду.
– А вот
1. «Сюрприз и Спенсер» – местное название ледников на Аляске.
