вошла в привокзальное кафе и поморщилась. Неопрятной внешности мужчина громко спорил с буфетчицей, что-то выпрашивая.
– Пошёл отсюдова, говорю, – замахнулась серой тряпкой буфетчица, но не зло, словно от назойливой мухи.
Мужичок, бледный, помятый, в дырявой футболке, подранных джинсах и сланцах обижено отскочил, задев плечом Глашу.
– Здрасте, – отвесил поклон. – Как ваша жизнь?
– Эй, князь Мышкин в шлёпанцах, не приставай к людям, не отпугивай мне клиентов. – Буфетчица грозно сверкнула чёрными стрелками.
– Прощай, Клеопатра. – «Князь» отправил ей воздушный поцелуй и вышел.
– Вы не сердитесь, он безобидный, хотя доставучий. Просто несчастный бездомный человек. Что-то будете?
Глаша расстегнула боковую молнию на сумке и вынула кошелёк.
– А вот деньги я бы вам так носить не советовала. Здесь братия такая – вмиг вытащат.
В кафе вошла высокая, стройная женщина в элегантном летнем костюме с небольшой сумочкой в форме «клатча».
– Здравствуйте, Екатерина Валентиновна! – засуетилась буфетчица, тут же позабыв про Глашу.
– Анечка, сделай мне кофеёк. – Дама прошла к столику с табличкой «заказан» и присела на краешек стула. Красивая и недосягаемая.
«Эта-то тут что делает?» – Глаша измерила женщину завистливым взглядом. – «У этой всё в жизни хорошо, сразу видно».
Пока буфетчица заваривала кофе, Глаша терпеливо стояла у стойки, обдумывая, что делать дальше. В школе все говорили: Москва – город возможностей. Но никто не говорил каких. И как эти возможности реализовывать, когда нет ни денег, ни связей. Вообще ничего нет.
Буфетчица поставила перед дамой чашку с кофе.
– Может слоечку? Или сочник? Свеженькие, только что привезли.
При этих словах Глаша сглотнула, а желудок требовательно заурчал.
– Не надо, – дама перекинула красивую ногу, изящно уложив её на другую.
– Можно мне сочник, – напомнила о себе Глаша. – И чай, пожалуйста, без сахара.
Надо отдать должное – обслужила её Анечка быстро, после чего вновь вернулась к даме с кофе. Та делала мелкие глотки, при каждом прищуривая зелёные глаза.
– Значит, всё-таки покидаете нас? – Буфетчица присела на соседний стульчик.
Дама прищурившись, сделала глоток и промолчала.
– Уволюсь я, – продолжила беседовать сама с собой буфетчица. – Не нравится мне этот Аганесян, смотрит так плотоядно, как будто изнасиловать хочет.
При слове «изнасиловать» Глаша почувствовала боль внизу живота.
– Завидую я вам, – продолжила Анечка, – тоже бы вышла замуж за какого-нибудь иностранца и уехала к нему в чужеземию. Вот ни минуточки бы не раздумывала.
– Так ты же замужем? – откликнулась дама.
– Эх! – сокрушённо махнула рукой Анечка. –
