Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.
– Здравствуйте, Гаденыш, – растерянно сказала Люся, отступая от двери. – Проходите в комнату, гостем будете.
Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.
– Третий мужчина за одни сутки? – возмущенным шепотом спросила Люся, изображая на лице бурю и совершенно не думая об ужасных мимических складках, которые могли подорвать ее красоту.
– Это не мужчина, – терпеливо пояснила Настя, – а вместилище информации. Внутри его есть сведения, которые позарез мне необходимы!
– Он что, съел какую-то квитанцию? – тупо спросила Люся.
– Он кое-что слышал!
– А зачем ты привезла его ко мне?
– Ну не к себе же мне везти его ночью! – зашипела Настя. – Совершенно незнакомый мужик. Возможно, он вообще – дитя порока.
– С чего ты взяла? – расширила глаза Люся.
– У него большой влажный рот. И брат у него «голубой». Пойдем на кухню, я тебе все расскажу.
Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к другу.
– Знаешь что? – предложила Люся. – Пожалуй, дитя порока я размещу на раскладушке возле твоей постели.
– Я привезла его сюда не для того, чтобы он отсыпался! – возразила Настя. – Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо допросить его прямо сейчас.
– Да мы его не разбудим!
– У тебя есть спиртное?
– Что-то очень дорогое и очень французское.
– Не думаю, что парень утончен до такой степени, – пробормотала Настя. – Хотя… Одет прилично и смекалист до невозможности.
Они налили в широкую бульонную кружку «Хеннесси» и начали осторожно приближаться к объекту, держа ее четырьмя руками.
– Отпусти-ка, – потребовала Настя и, подставив бульонницу Петрову под нос, покачала ее туда-сюда, чтобы пошел аромат.
Истекла целая минута, пока тот, не открывая глаз, сделал глубокий вдох, втянув внутрь трепетные ноздри. Потом последовал медленный выдох, и ноздри хищно распрямились.
– Оживает, – прошептала Люся, завороженно глядя на дитя порока, которое яростно захлопало ресницами.
Сейчас Петров был до странности похож на киношного монстра, которого в соответствии со сценарием невзначай пробудили к жизни глупые люди. Чары пали, когда он, повинуясь осторожным понуканиям, приплелся на кухню и сделал из бульонницы несколько больших жадных глотков. Нездешние глаза его прояснились, тряпочные мускулы внезапно обрели упругость, а в позвоночнике вместо ватных шариков вновь застучали камушки.
– Это вы! – воскликнул Петров, с неподдельным чувством посмотрев на Настю. – Вы не бросили меня!
Люся тут же вопросительно искривила бровь.
– Ничего особенного, – пояснила та. – Просто я ассоциируюсь у него со ста рублями.
– Точно!
