как Центелло. Ты всегда делилась всем, что у тебя есть. Ты гораздо больше, чем Вьеха[5]. В твоей широкой груди бьется большое сердце.
– Значит, мы будем звать тебя Корасон![6] – кивнула Эстрелла.
– Но меня всегда звали Вьехой, я не уверена, что смогу привыкнуть к новому имени…
Старшая кобыла нерешительно посмотрела на подругу. Вьеха была потрясающе красива: очень темно-гнедая, с такими же темными пятнами на белом крупе и задних ногах – словно на нее кто-то накинул горностаевую мантию. Люди называли такую масть пегой.
– И все же теперь, с твоего позволения, мы будем звать тебя Корасон, – решительно сказала Эстрелла.
– А меня? – спросил серый жеребец. – Меня люди старым не называли, хотя я старше Корасон. Они называли меня Гордо[7].
– А какое имя тебе хотелось бы носить? – спросила Эстрелла.
– Пока не знаю. Хочу подождать, посмотреть…
– Что посмотреть? – с любопытством поинтересовался молодой жеребец.
– Посмотреть, вдруг я найду свое имя или оно само меня найдет, – серьезно ответил Гордо.
Лошади тихонько заржали, словно хихикая над его словами.
– Как же нам называть тебя, пока ты ждешь встречи со своим именем? – спросила Корасон.
– Эсперо![8]
– Эсперо? – переспросила Эстрелла. – Хорошее имя.
– Да, и с ним легче терпеть. Я научился терпеть, это умение приходит с возрастом.
– Мы могли бы называть тебя Пасьенсо…[9]
– Нет! – твердо сказал серый жеребец. – Мне нравится Эсперо.
– Значит, ты будешь Эсперо – пока не найдешь свое истинное имя или оно не найдет тебя! – торжественно провозгласила Анжела.
– А я знаю свое истинное имя! – с радостным ржанием воскликнул молодой жеребчик.
– И каково же оно, Митти? – ласково спросила Анжела.
Глаза у вороного Митти были разного цвета: один карий, другой голубой. Голубой выделялся на черном фоне, сверкая, словно драгоценный камень или кусочек летнего неба, случайно проглянувшего сквозь ночную тьму.
– Никогда не понимала, почему люди зовут тебя Митти! – фыркнула Эстрелла.
– Это сокращенное от Mitad y Mitad, Половинка и Половинка. Один глаз голубой, другой карий. Как будто я полукровка. Но я видел свое отражение в ведре с водой, и мне нравится мой голубой глаз.
– Тогда, быть может, нам так и называть тебя – Голубой Глаз? – спросила Анжела.
– Нет-нет. Зовите меня Селесто[10]. Пока мы плыли, я смотрел на небо – оно того же цвета, что и мой глаз. Оно вошло в мою душу, и теперь я стал целым, обретя свое истинное имя.
Анжела неуверенно переступила с ноги на ногу.
– Но как же мы… Что, если мы встретимся с нашими хозяевами, и они станут звать нас нашими старыми именами?
– Хочешь сказать,
Vieja
Сorazón
Gordo
Espera
Paciencia
Сeleste
