же полет – преднамеренно сглажен:Тонкая линия – узкой тропою,
Клин журавлиный зовет за собою —
Клин журавлиный на небе бумажном…
Знаешь, и всё же с другими – иначе:
Пепла горчинка, синица в ладонях…
Клин журавлиный – крик обездоленный,
Точно безвременье, мной обозначенное,
Точно безветрие…
Знаешь, заметнее
дышится, если полеты возвышенны,
Клин журавлиный,
спешащий к Всевышнему,
Клин журавлиный, из виду потерянный,
Знаешь, а всё же и хуже бывает:
Горстка тепла и ладони – пустые,
Только в ладонях ладонь не остынет,
Только в ладонях ладонь согревают…
«Пробы памяти – пробы пера…»
Пробы памяти – пробы пера
нерешительно тонущих пальцев
в пустоте:
Там кочующий ветер поет о тебе
заунывно,
и дожди – непрерывны,
Там на каждое новое утро всё то же вчера,
И на выдох – молчанье,
молчанье – на сбивчивый вдох,
Всё одна суета,
Всё одни непосильные хлопоты,
И пылятся, пылятся дороги
(тобою протоптанные)
Мимо отчего дома
В казенный, из виду потерянный дом…
Пробы памяти – пробы пути (по пятам)
в отсыревшие сумерки прожитой трети столетия:
Там кочующий ветер твои обнажает отметины
болевые,
И дожди – затяжные,
Там тряпичное небо трещит неизбежно по швам…
Пробы памяти…
Выкриков пробы души
До твоей высоты дотянуться
вне страшного времени
И цепляться, цепляться
за лучшие в жизни мгновения,
И спешить за тобою,
спешить за тобою —
спешить,
Для твоей высоты покоряя бугристость вершин,
Всё, что было началом твоим,
За тебя завершить…
Закаты
/памяти Володи Ф.
«Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных…»
«Режу бинты… Задыхаюсь от боли…»
Режу бинты… Задыхаюсь от боли,
Где ты? Любимый,
Возлюбленный —
Мой…
Раны… Внутри кровоточины…
Более
Необъяснимо,
Неопровержима
Тишь тишиной…
Белые-белые стены больничные,
И непривычен свет в красноту:
Будто запрятанный в будни столичные,
Будто в столичную сник духоту…
Ран не бинтованных реки покатые,
Белые простыни…
Вечные сны…
Всё непривычно
и не предугадано,
И замирает июнь – двадцать три…
И замирают июни от боли —
Где же ты? Милый,
Возлюбленный —
Мой…
Раны…
