ножах, иногда ярость настолько завладевала им, что он не чувствовал никакой боли, его били и резали, оставляя шрамы на его теле, которые будут напоминать ему о том, как слепо он жил в своей молодости.
– О чем ты задумался папа?
– Я думал о том, что же я творил в твои годы доченька.
– Ты постоянно вспоминаешь о прошлом! Неужели тебе так нравится возвращаться туда куда дороги больше нет?
Фабио взглянул на нее потрясенно.
– А ты не думаешь о прошлом?
– Нет папа, я думаю только о будущем, в прошлом нет ничего светлого.
– Ну как же это? Хочешь сказать, что, когда я закидал тебя помидорами из окна и ты еще испугалась до смерти это не было чем-то светлым?
– Ах так? Что ж, я поняла к чему ты клонишь, значит ты возвращаешься к тем воспоминаниям, когда в гостях напротив ты облил брюки в ванной и тебе пришлось краснеть весь вечер?
– Проказница! – Они посмеялись, почувствовав то тепло которого иногда так не хватает. Их улыбки медленно сходили с их лиц, они вновь о чем-то задумались.
– Как-то даже легче стало, от всего этого. – Заметила Милена.
– От чего же, от воспоминаний?
– И от них тоже, может они и правда иногда освещают тебе путь куда-то туда, дальше?
Фабио закивал головой рассматривая стену и думая на эту тему свой ответ.
– Тебе нравится заниматься нашим делом?
Милена задумалась и не смогла найтись в ответе, кажется, будто от одной мысли об этом ее бок снова заколол, и она положила руку на рану, чувствуя, как та теплеет от воспоминаний. На ум приходила одна и та же картина как она, истекая кровью едва не лежит у собственного порога не зная откроют ли ей или так и придется умереть в одиноком тускло освещенном коридоре под тяжестью своих деяний.
Может именно в тот момент Милена соотнесла и вынесла для себя нечто важное, что засело глубоким корнем и разрослось вместе с подростковой резвостью у нее в голове? Может именно страх перед смертью подтолкнул ее на мысль, которая поджидала своего времени или же кровоточащая рана ныне полученная вдруг выявила перед ней всю правду, показав тем самым какую боль она привносит в жизни других и как мучительны минуты перед смертью?
Действительно было в той минуте нечто существенное для Милены, и открывшаяся воронка правды силилась поглотить свою владелицу. Милена была слишком молодой чтобы не страшиться смерти, но слишком храброй чтобы из-за этого бросать дело всей своей жизни, здесь выявлялось нечто сокрытое и глубинное, но увы недоступное и неведомое для столь юного ума. Милене вспомнилось как Фабио рассказывал ей одну очень своеобразную сказку так тонко граничащую с ее восприятием поставленного вопроса, и чтобы хоть как-то ответить отцу Милена сказала:
– Помнишь, как ты рассказывал мне в детстве сказку про папу умершего от горя? – Спросила она, так и не ответив на его вопрос. Фабио оживился и улыбнувшись кивнул.
– Ну
