губы, прежде чем окончательно оступилась.
– Спасибо. – Глаза вспыхнули странным блеском.
– Тебе спасибо.
Сказал и только тогда понял, какую глупость сморозил. Нужно было продолжить разговор, предложить уединиться, что угодно, но не опускать вот так. Чувствовал себя полным неудачником. Ведь пришёл сюда с определённой целью: получить удовольствие и, по возможности, доставить взаимное, а на деле получался какой-то бульварный роман. Следующий танец снова был медленным и Маша танцевала его с другим. И этому другому так же улыбалась, и смотрела теми же по-детски наивными глазами. Захотелось курить. Впервые за последние лет пять, как бросил. По сторонам осмотрелся, пытаясь отвлечься, а потом и вовсе в кухню вышел. Глаза закрыл, растирая лицо сухими ладонями, отдышался у открытой форточки. С мыслями собрался, признавая, что затея была более чем нелепой. Речь подготовил, которой собирался прикрыть позорное отступление, только вошёл не в тот момент. Первое, что отметил, так это всеобщее молчание и только потом глаза закатил, презрительно хмыкая, глядя, как Сергей стоит посреди комнаты с огромным букетом наперевес. И при этом что?.. Объяснялся Маше… в любви?! Так, кажется, называются подобные речи?.. Вторя чужим словам, раздражённо кивал, прикрывая ладонью саркастически изогнутые губы.
– Машунь, ты самая замечательная, самая настоящая. Ты словно лучик света в моём бренном существовании. Сияешь и внушаешь надежду на лучшее. Я не представляю жизни без твоей улыбки и в этот день…
– Как и всегда. – Заметил блондин, за что удостоился от Серёги сурового взгляда.
– Да, – отчаянно кивнул тот, – и в этот день, как и всегда, – всё же рассмеялся чужому замечанию Серёга, – я желаю тебе большого счастья, любви и исполнения заветных желаний. С днём рождения, дорогая, ты лучшая.
– Поддерживаем! – Прокричал кто-то под громкий поздравительный гул.
А Маша стояла и сияла, пожимая плечами, всем своим видом показывая, как ей неловко от этого всеобщего внимания, к которому она никак не может привыкнуть. И хотя этот букет так и оставался традицией все четырнадцать лет, каждый, без исключения, становился неожиданностью, заставляющей с волнительным трепетом биться её маленькое сердечко. Оно стучало часто-часто, от понимания того, что тебя любят, что ты кому-то нужен. И ради этих настоящих эмоций хотелось жить. Ради них стоило пройти через все испытания, ради них нужно было научиться терять и прощать.
Привычные поздравления и поцелуи заставили на какой-то короткий миг потеряться. Волнение зашкаливало, дыхание сбивалось с привычного ритма, а в тот момент, когда увидела Тимофея на входе в комнату, сердце и вовсе замерло в сладостном предвкушении. Ему улыбаться хотелось особенно. И узнать хотелось, прочувствовать. Весь вечер достучаться не могла. Всё пыталась, пробовала… Заглядывала в глаза, привлекала внимание, не гнушалась откровенным призывом и говорящими сами
