Тизана, – в снах, которые я толковала вам: когда вы держали в правой руке двадцать миллиардов золотых нитей, растущих из земли, и другой сон, когда вы раскинули руки и обняли весь мир, и еще…
– В этот раз было по-другому, – сказал Валентин, – мир раскололся.
– Как?
– Буквально. Разлетелся на куски. Осталось только море тьмы, и я упал в него.
– Хорнкаст сказал очень верно и точно, – тихо ответила Тизана, – вы и есть мир, ваше величество. Со всего мира к вам притягиваются дурные эмоции и мысли. Так что, ваше величество, это действительно было послание, но не от Повелительницы, не от Короля Снов, а от самого мира.
Валентин посмотрел на врууна:
– Что скажешь на это, Делиамбер?
– Я знаком с Тизаной уже лет пятьдесят и ни разу не услышал от нее ни единой глупости.
– Значит, быть войне?
– Уверен, что война уже началась, – ответил Делиамбер.
Глава 2
Хиссун долго корил себя за опоздание на банкет. Первое официальное мероприятие с тех пор, как его неожиданно включили в свиту лорда Валентина, – и он не успевает вовремя. Непростительно!
В чем-то это была вина его сестренки Эйлимур. Пока он возился с парадным облачением, она постоянно суетилась вокруг него: то поправляла цепь на плече, то ее не устраивали длина и покрой туники, то она находила на его начищенных до блеска башмаках пятна, которых не видел никто, кроме нее. Ей было пятнадцать лет – трудный возраст для девочки, хотя Хиссун порой думал, что у девочек любой возраст трудный, – и она пыталась вести себя как настоящая хозяйка, лезть повсюду со своей точкой зрения и вникать во все домашние дела.
Эйлимур изо всех сил старалась, чтобы Хиссун выглядел на пиру у короналя достойно, но в итоге лишь помогла ему опоздать. Одну только нашивку с его званием – небольшой эполет с изображением пылающей звезды, который полагалось носить на левом плече с аксельбантом, – она прилаживала, как ему показалось, минут двадцать, постоянно сдвигая на доли дюйма то туда, то сюда, чтобы попасть точно в центр, и наконец сказала:
– Ну-ка, посмотри. Отлично, правда!
Она схватила свое зеркальце – старое, все в пятнах, исцарапанное и ржавое с обратной стороны, и сунула ему под нос. Хиссун увидел в нем свое тусклое и искаженное отражение – какой-то незнакомец, пышно разодетый, будто на маскарад. Костюм выглядел совершенно неестественно, театрально, но в то же время наполнял душу совершенно новым ощущением спокойствия и власти. Вот чудеса, подумал он: как изменил его костюм, второпях подогнанный портным с Площади Масок. Он больше не суетливый уличный оборвыш Хиссун, и не беспокойный, неуверенный в себе молодой чиновник Хиссун теперь он – щеголь, павлин, гордый соратник короналя.
А еще он опаздывает. Но если поспешит, то может добраться до Большого зала понтифика вовремя.
Но тут возвратилась с работы его мать Эльсинома, и пришлось еще ненадолго
