телом, мысли покинули разгоряченную голову. Вниз полетел бирюзовый пуховик, за ним и погасший огарок.
– Нельзя гасить… – попытался воспротивиться парень, но мелькнули желанные губы, и воцарилась кромешная тьма. Остатки второй свечи полетели на пол, а за ними и куртка. Нежные пальчики, щекоча и пощипывая, шарили под рубашкой, сводили с ума. В штанах вдруг стало тесно. Судорожно вздохнув, Вадим стиснул в медвежьих объятиях хрупкое тело. И дрогнув застыл, испугавшись своей наглой дерзости. Девушка призывно вздохнула, прижимаясь губами к вожделенному рту. Тысячи звёзд разом вспыхнули, затмевая сознание, руша цепи юношеских страхов, гоня прочь неуверенность. И он расслабился, подчинился, самозабвенно отвечая на поцелуй, не смея и в мыслях противиться нечаянному счастью. Кровь бросилась ему в голову, пот заливал глаза. Всё еще не веря в происходящее дрожащими пальцами Вадим робко касался желанного тела. С каждым стоном Анжелы движения его становились всё смелей и уверенней. Аромат женщины кружил голову, отодвигая всё дальше привычную скромность, выпуская наружу первобытного зверя. Брюки вспухли под натиском оживших эмоций, в голове помутилось. Сверкая из-под ресниц хитрым взглядом, девушка ликовала. Её ловкие пальчики скользнули вниз, и ни с чем не сравнимый звук молнии вконец лишил его разума.
– Ого, какой ты большой! – радостно охнула девушка, слегка отстраняясь и приседая на корточки. Горло Вадима сдавил спазм, сердце заухало радостной птицей. Неужели всё это реально? Она рядом с ним, фея-мечта его сбывшихся грёз? Словно током пронзило безумство желанья, он рванулся поднять её, но она не дала. Хриплый стон встрепенулся царапая горло, в животе вспух саднящий пузырь. Грудь сдавило, дыхание спёрло, а душа окрылённая нечаянным счастьем устремилась, казалось, к чертогам святым.
Довольно улыбаясь в душе, хищница мучила свою добровольную жертву жгучими ласками, то отдаляясь, то приникая вновь, упиваясь своей абсолютной властью над ним. Но вот Вадим напрягся, стараясь сдержаться, она поняла, подскочила, суетливо стянула бельё и прижалась к нему ягодицами. Повторять и не надо было. Разбуженный зверь подхватил свою фею и к стенке руками прижал, наклонил, растворяясь в пучине желания.
Отдавшись на волю безудержных чувств, презрев рамки пристойности, они в унисон задышали в извечном чарующем танце любви.
«Как долго он жаждал, надеялся, верил. Теперь никому не отдаст, не отпустит».
«Какая же дура, впустую жгла время. Теперь уж она своего не упустит!»
Так мысли роились, плясали и пели. А из темноты на них тени смотрели.
Как долго терзали друг друга подростки в темноте мрачного подземелья, история умалчивает. Наконец-то, насытившись, тела расцепились, и, тяжело дыша, оба привалились к холодной стене разгоряченными бешеной схваткой телами.
– Уф, – выдохнул Вадик, – ну ты, Анжелка, даёшь!
– А сам-то! – задыхаясь, фыркнула та.
– А
