юбку держишься, неужели тебе ни с кем дружить не хочется?
То, что здесь все пойдет по стандартному сценарию, я даже не сомневался. И скорее всего, только расквашенным носом и порванной рубахой не обойтись, потому как я не просто чужак, а чужак из Москвы, невиданный вызов им всем.
– З Москвы, значить! – нехорошо усмехнулся этот сиплый, лениво поднял на меня глаза и, оглянувшись на своих, спросил: – А не брешешь?
Толпа одобрительно загудела, а кто-то из малышни громко пропищал:
– Брешеть, брешеть!
И многие, поддержав, сразу радостно заголосили:
– Брешеть! Брехло, брехло!
Эх, дети, дети, а я ведь вас конфетами кормил!
– Подумаешь, Москва! – подал голос кто-то. – А у мени тетка в Полтави живе!
– Цыть! – прикрикнул на них сиплый, и все тут же замолчали. Правильно, нельзя нарушать регламент. – А ну! – Сиплый толкнул вдруг Сашку, который зазевался и неосторожно вылез вперед. К всеобщему удовольствию, тот кубарем полетел на землю. – Ты ще тут пид ногамы плутаешься!
Все одобрительно засмеялись, он тоже здесь своим не был.
Сашка поднялся, сутулясь сильнее обычного, отряхиваясь и смущенно улыбаясь, отступил к самым воротам. Надеяться на него уже не приходилось.
– Мени сказалы, ты з матирю тут? – продолжил свой допрос сиплый. – А батько твий, вин де?
Все правильно, от батьки в принципе могли быть неприятности, и я это понимал, но что тут обманывать.
– Они с матерью в разводе! – сказал я, сглотнув, уж больно не любил эту тему. – С прошлого года!
– Та ты що? – явно глумясь, вытаращил глаза сиплый, не пытаясь скрыть радости, ну еще бы, теперь и единственное препятствие исчезло. Он стал обходить меня кругом, как бы разглядывая во всех подробностях. – То-то я и дывлюся, ты все з мамкою ходышь!
Все снова загоготали.
– И що у вас там, в Москви, з матирю? – Он не собирался заканчивать эту бодягу, ему явно нравилось гарцевать тут перед всеми. – Своя хата, чи що?
И тут я вдруг звонко рассмеялся, живо представив себе хату типа этих, да еще с поросенком в сарае, и почему-то на Красной площади, как мы там с матерью кормим кур, ходим с ведром по воду и сушим белье на веревке. Понимал, что это лишь усугубит ситуацию, но ничего с собой поделать не мог, все смеюсь и смеюсь, никак не могу остановиться.
– Ты чого ржешь як жеребець? – несколько опешил сиплый. – Говори, а то зараз дам у вухо!
– Нет, не хата! – утерев слезы, наконец выдавил я из себя. – Квартира!
– Хвартыра? – видно, не совсем понимая, о чем идет речь, насторожился сиплый. – На який вулици ця ваша хвартыра?
– На Кирпичной! – легко ответил я. – На Кирпичной улице!
– От брехло! – возмутился сиплый. Он даже раздулся от негодования.
– Брехло, брехло!!! – опять подала голос толпа.
– Кырпычна,
