утро. Поднялись они, Скряга плотно позавтракал, а Добряку дал кусок сухого чурека, и тронулись они снова в путь. Напиться так и не дал Скряга соседу.
Опять взошло над пустынной степью горячее солнце, и когда совсем невмоготу стало Добряку терпеть, согласился он, чтобы Скряга выколол ему и второй глаз.
На все воля Аллаха, – сказал он печально. – Пусть всемогущий устроит так, чтоб обернулось все добром для меня и злом для тебя, жадный ты человек.
Выколол ему Скряга глаз, дал глотнуть немного из фляги и, взяв слепца за руку, повел его дальше.
Шли они долго и добрались до небольшой, но шумной горной речушки. Остановил Скряга слепого, срубил кизиловую палку и говорит:
Возьми посох. Иди по берегу этой реки вверх, с палкой не собьешься с пути: пока ею воды будешь касаться – значит идешь правильно. Если повезет, съест тебя какой-нибудь дикий зверь! Путь добрый. – Засмеялся Скряга и бросил слепого. Расстались они, и каждый пошел своею дорогой.
Добряк зашлепал палкой по воде, отыскивая тропинку вдоль берега. Долго он так брел, спотыкаясь, пока не наткнулся на разоренную мельницу.
Должно быть, судьба послала мне эту мельницу, – сказал Добряк. Толкнул дверь палкой и вошел внутрь, чтобы провести ночь под крышей.
Ощупью нашел он пустой просторный ящик, в котором раньше мука хранилась, и лег на дно отдыхать. А в это время забрались на мельницу медведь, волк и лиса. Каждую ночь они в этой мельнице проводили. Перед сном рассказывали друг другу о своих делах, радостями и горестями делились.
Развели звери огонь и уселись у очага.
Поговорим, братья лесные, о наших надеждах, о том, что у кого самое заветное, – сказала лиса.
Отчего не поговорить, – ответил медведь.
И я согласен, – сказал волк. – Кто начинать будет?
Пусть медведь начинает: он среди нас самый старший.
Медведь устроился у огня поудобнее и повел речь:
Много хожу я по лесным тропам, встречаюсь со зверьми разными, – иные и посильнее меня будут. На горные хребты взбираюсь, пересекаю долины, лазаю по деревьям. Чего только со мной не случается: то со скалы упаду и лапу сломаю, то свалюсь с дерева и нос набок сверну, домой весь помятый вернусь. Но стоит мне съесть хоть одну кисличку с той дикой яблони, что растет возле мельницы, стоит сорвать зеленый листок и приложить к ране, как все болячки с меня словно рукой снимает, по-прежнему становлюсь здоровым. Вот что самое для меня заветное – вся надежда моя и радость. Однако, если узнает кто про чудную яблоню и сорвет хоть листок с нее – засохнут ветви дерева и пропал я тогда. А что у тебя, волк, заветного?
Добряк лежит в ящике – не шелохнется. «Кажется улыбается мне счастье», – думает и беспокоится только, чтоб звери его не почуяли.
Заговорил волк:
В соседнем селе чабан живет. Слеп он на один глаз. Каждый день, как время обеда придет, подкрадываюсь я к стаду с той стороны, куда обращен его незрячий глаз, и краду овцу самую жирную. Но не в том надежда всей
