что бабушка страдала эпилепсией.
– Приступ…
– Все будет хорошо, – солгал я. – Мы с тобой скоро проведаем пчел, а потом спустим на воду лодку. Вдвоем, как в старые добрые времена.
– Как… у Роуз…
Я снова сжал его руку. Дедушка по-прежнему не понимал, что случилось, и меня злило собственное бессилие.
– Да, – кивнул я. – Роуз, твоя красавица-жена.
– Сообщи… родным…
Мне не хватило духу напомнить дедушке, что его жена и дочь давно умерли, а я – его единственный родственник.
– Скоро ты снова увидишь Роуз, – пообещал я. – Она очень сильно тебя любила. И ты любил ее. Она тебя дождется.
– Свежа… истома…
Я нахмурился: наверное, послышалось. Бессмыслица какая-то.
– Все хорошо. Я с тобой, – повторил я несколько раз.
– Поезжай… в хе…
– Я тебя не брошу! – перебил я. – Останусь здесь. Люблю тебя, деда. – Я прижался щекой к его морщинистым пальцам.
Дедушкин взгляд потеплел.
– Люблю… тебя…
В глазах у меня защипало.
– Ты – самый лучший человек среди всех, кого я знал, – прошептал я, еле сдерживая слезы.
– Ты… пришел…
– Конечно, пришел.
– А теперь… поезжай…
– Нет, – отрезал я. – Я остаюсь. Буду сидеть с тобой, сколько потребуется.
– Пожалуйста… – прохрипел дедушка, и его глаза закрылись.
Больше он ничего не сказал. А через полтора часа прошелестел его последний вздох.
Я лежал без сна в номере отеля неподалеку от больницы – заново переживал мгновения, проведенные с дедушкой. Я долго раздумывал над его последними словами и даже встал с кровати, чтобы записать их в блокнот, лежавший у телефона; некоторые слова я соединил во фразы – так получилось немного понятнее.
Тревор… помоги… кара напала… обморок… приступ… как у Роуз… сообщи родным… свежа истома… поезжай в хе… люблю тебя… ты пришел… а теперь поезжай… пожалуйста.
Вначале он немного заговаривался, а затем все-таки меня узнал. Сказал, что любит, отчего у меня потеплело на душе. Я пообещал его не бросать – к счастью, так и случилось. От мысли, что дедушка мог умереть в одиночестве, у меня холодело на душе.
Я убрал сложенный вдвое листок в бумажник и продолжил размышлять. Из всего сказанного я не понимал лишь фразу «свежа истома». И почему дедушка считал инсульт «карой».
Я пообещал ему скорую встречу с Роуз, хотя он никогда не отличался набожностью. Не знаю, верил ли дедушка в загробную жизнь, но я не жалел о своих словах. По-моему, он хотел бы услышать именно их.
Спустившись по ступенькам с веранды, я отправился к причалу. Как и лодка, он выглядел весьма неказисто, хотя каким-то чудом пережил множество ураганов. Я осторожно ступил на древние, явно подгнившие доски, опасаясь в любую секунду провалиться в воду. Однако настил меня выдержал, и я успешно забрался в лодку.
Такую
