не пожалели. Или гаек, все едино. А тут вон как. Думаю, тот, кто кинул заряд, не хотел нас убивать. Только напугать, вывести на время из игры.
Алексей Николаевич спохватился:
– Кого не хватает? Главаря?
Он выдернул из шеренги лохматого парня в кубовой рубахе:
– Где Жукевич? Это атаман ваш бомбу в нас кинул?
– Бомба у него была, у Студента, – подтвердил арестованный.
– Наделал грохоту и удрал под шумок, – сообразил Петровский. – Ну ловкач! Своих бросил под наши пули, а сам…
– Кстати о пулях, – спохватился статский советник. – Пока мы валялись…
– Вы о потерях? Их, слава богу, нет. У меня одного чиркнуло по рукаву, и у охранной команды человеку плечо оцарапало. Но ерунда, все целы.
– И анархисты целы, постреляли для вида и сдались, – подхватил Вуич. – Я же говорю: повезло. Никто ни в кого не попал…
Опасное задержание превратилось в фарс. Стороны повоевали немного для очистки совести и, не понеся потерь, заключили перемирие. И лишь два командированных чиновника Департамента полиции, без которых вполне можно было обойтись, получили контузию.
В два часа ночи Лыков и Азвестопуло ввалились в дежурный покой Городской Выборгской больницы, что на Большом Сампсониевском проспекте, и потребовали доктора. Явился заспанный эскулап. Он был, как тогда говорили, «с юго-западным лицом»[10]. Внимательно осмотрев полицейских, доктор выписал Сергею мазь, а его начальнику капли в ухо. Сказал при этом:
– Кажется, вам можно идти в вашу православную церковь и ставить свечки. Угадал?
– Навроде того, – уклонился от прямого ответа коллежский асессор.
– Щека скоро заживет. А вот ухо не запускайте, иначе есть опасность оглохнуть, – обратился доктор к Лыкову. – Хорошо бы вам полежать под наблюдением врача.
– Пишите перевязочное свидетельство. На обоих.
– Вашему молодому коллеге тоже? Э-э… там легкий ожог…
– Пишите. Что, вам бумаги жалко? А ему наградные дадут.
– Понял, – весело ответил врач и накатал два перевязочных свидетельства. У статского советника он констатировал сильную контузию с повреждением барабанной перепонки, а у коллежского асессора – поранение лицевых тканей.
Алексей Николаевич пришел домой и попал на допрос к жене. Она сварливо выясняла, за каким лядом чин пятого класса поперся на задержание. Потом соорудила мужу компресс и обозвала контуженным придурком…
На другой день Лыков, не с самого утра, показался на глаза директору. Белецкий уже знал, что поручение министра оказать содействие градоначальству выполнено. И что два чиновника едва не поплатились за это жизнью.
– Так, говорите, бомба была без-обо-лоч-ная? – по слогам выговорил директор.
– Азвестопуло так сформулировал, ему виднее. Я в свое время посылал его на курсы в школу стрельбы[11].
– Хе-хе… Их там было восемь человек?
– Точно
Еврейской наружности.
