записей с камер в гавани – они были сломаны. Пришлось давать объявление в интернете и в газетах. Устраивать пресс-конференцию с родителями. – Она откашливается. – Через месяц случился прорыв. Анонимная наводка. Нам назвали имя – Марк Хейлер. Мы нашли его в базе. Аресты за хранение наркотиков, обвинение в тяжких телесных.
– Хорошая ниточка.
Айзек расчесывает уголок глаза, его кожа уже выглядит болезненно.
Элин кивает.
– Мы пришли к нему домой, но он удрал, и мы начали розыск. Обнаружили его у бывшей жены. Он застал нас врасплох, рванув к набережной. Мы разделились. Я заметила его, пыталась вызвать подмогу, но рация сломалась. Я не раздумывала, просто следовала за ним. По пляжу, в пещеры. Я вошла в пещеру, но потеряла его из вида. Когда я выбралась, уже начался прилив, вода была мне по шею. Я поплыла, но он поджидал меня в воде. Ударил меня камнем. – Она прикасается к губе. – Вот откуда этот шрам.
– Я заметил.
– Он толкал меня под воду. И я… окаменела. Мое тело просто отказалось сопротивляться. Я погрузилась под воду и не вынырнула. – Она горько усмехается. – Наверное, он решил, что со мной покончено, и бросил меня там.
Элин не говорит, что тогда под водой ей хотелось там остаться. Так сильно хотелось. Сдаться. Прекратить борьбу. Но воля к жизни оказалась сильнее. Желание узнать правду о том, что случилось с Сэмом.
И мысль об этом снова выкидывает ее на поверхность. Напоминает о том, почему она здесь.
– Я взяла отпуск по болезни, и он сильно затянулся. Так что вот, я фактически безработная.
– И ты не хочешь вернуться?
– Не то чтобы не хочу. Не могу. Во мне что-то надломилось. Ошибки, которые я совершила – не остановилась, чтобы все обдумать, не подождала подкрепление, – поставили под сомнение мои способности и здравомыслие… И то, как я замерла тогда в воде, напомнило мне, что я не разобралась с собственными проблемами.
Айзек пристально смотрит на нее:
– Я не знал. Мне жаль.
Элин наконец-то встречается с ним взглядом. Поначалу осторожно, но потом страх сменяется злостью, такой привычной и уютной. Ее легче контролировать.
– Мы не общались, Айзек. Вот почему ты не знал. После твоего отъезда мы почти не разговаривали.
– Да. – Его голос ломается. – Но тогда я не знал, что случится.
– Ты про мамин рак? – холодно спрашивает Элин.
Айзек склоняет голову:
– Да. Я не знал, как вернуться, даже если это было нужно. Мне не хотелось вносить разлад. Раскачивать лодку.
На его лице отражается уныние.
Элин смотрит на него, не веря своим ушам, бушующая ярость рвется наружу.
Он так и не понял.
Даже сейчас до него не доходит. Он не понимает, что именно его отсутствие разрывало мать на части.
– Вносить разлад? Мама хотела тебя видеть, Айзек. Не просто перезваниваться, не просто читать дурацкие твои имейлы. – Она чувствует, что дрожит. – Ты даже не приехал на ее похороны. Ты понимаешь, как это выглядело?
