которое со слезами на глазах все чаще произносила мама.
А дальше отец уехал. Его не было несколько недель, и мы с мамой ужасно по нему тосковали. По вечерам стало некому забираться на большой мягкий живот и некого было дергать за колючие коричневые усы. Живот и усы – это единственное, что я четко помню о своем отце. Остальное со временем начисто стерлось из моей памяти.
Сейчас, когда мне исполнилось семнадцать, я уже хорошо осознаю, что у отца не было ни единого шанса. Неуклюжий, подслеповатый и толстый, он оказался в числе первых жертв боевиков.
Потом… Потом началась наша новая жизнь. Как мама ни старалась, она не могла заработать достаточно, чтобы обеспечивать нас обеих и содержать двухэтажный дом. Поэтому вскоре наш дом отобрали.
Год за годом наш уровень жизни падал все ниже и ниже, и мы стремительно скатывались по спирали отчаяния, познавая те ее закоулки, о существовании которых прежде даже не догадывались. Вот так мы и оказались в том дерьме, где вы обнаружили нас сейчас.
– Знаешь, мам, – я отставила в сторону полупустую коробку хлопьев и посмотрела ей прямо в глаза. – Ты только не обижайся, ладно? Мне кажется, что ты – самая неудачливая преступница во всем чертовом штате. Может быть, уже хватит?
– Софи! – воскликнула она, и ее лицо вспыхнуло гневом. – Что за выражения ты позволяешь себе за столом?
Я тихо буркнула что-то едкое под нос, отхлебнула глоток несладкого чая из оранжевой чашки с головой жирафа (и кто вообще решил, что это – отличный подарок для девушки моего возраста?) и откинулась на спинку скрипучего стула.
– Те черные парни, с которыми ты путаешься, произносят такие слова, от которых покраснел бы сам дьявол. Неужели ты и им делаешь втык, мам?
Я заметила, как она засмущалась. Ее бледные щеки моментально залил ярко-розовый румянец – похожий на тот, что красовался на мордочках котят, украшающих мой угол на постерах над кроватью.
Она всегда тушевалась и обижалась, когда я упоминала о том, с кем она теперь водится. На самом деле, тот молодой черный парень, который иногда заходил к нам в дом, – как громко называла мама наш крохотный трейлер, был не так уж плох. (Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что он постоянно норовил ухватить ее за задницу). Однажды он даже притащил мне огромного оранжевого пса.
Я знала, что мама с ним спит – это было заметно по тому, как они переглядывались и шушукались за моей спиной. Но, думаю, в этом не было ничего предосудительного. В конце концов, каждой взрослой женщине для счастья необходим здоровый и крепкий мужчина. Так не раз говорила моя школьная учительница – преподаватель географии. Правда, я очень сильно сомневаюсь в том, что у нее самой он имелся в наличии.
Тревор, так звали нового маминого бойфренда, вырос в бедной семье в черном квартале, а потому отлично знал о том, как и где можно быстро достать наличные. Именно он уговорил маму влиться в их небольшую компашку – белая
