вам работа? – вопросы один страннее другого.
– Деньги нужны, – решила озвучить самую вескую причину я.
Господин Лиссан подался вперед, словно желая поближе меня рассмотреть. Несколько мгновений внимательно изучал мое лицо, затем произнес:
– А что, вас некому содержать?
На это я не нашлась что ответить. Только нахмурилась и возмущенно поджала губы. Вообще-то в приличном обществе таких вопросов не задают. А господин директор моего возмущения как будто даже не заметил, продолжал выпытывать:
– Родители у вас есть?
– Есть.
– Живут где? В трущобах?
Метнула на господина дознавателя испепеляющий взгляд. Он даже не впечатлился. Как можно такое спрашивать?! Какое ему вообще дело?
– Я угадал, да? – на губах господина промелькнула ехидная усмешка.
Молчу, кусая губы. Что-то мне уже совсем не нравится этот допрос.
В следующую секунду господин Лиссан грациозно поднялся, обошел стол и приблизился ко мне.
– Дар у вас есть? Рисовать умеете? – снисходительно поинтересовались у меня.
От возмущения у меня просто голос пропал. Но я все же нашла в себе силы утвердительно кивнуть.
– Показывайте, – с немалой долей скепсиса произнес господин директор и положил передо мной на стол плотный белоснежный лист, ручку с золотым пером, поставил чернильницу.
Недоуменно смотрю на него. Этот человек настолько далек от художественной искусства, что даже не знает, что это совсем не те предметы, с помощью которых творится магия?!
– Господин Лиссан, – собирая остатки самообладания в кулак, обратилась к руководству я, – а что мне с этим делать?
– Нарисуйте что-нибудь, – невозмутимо ответили мне, – или хотя бы напишите свое имя, если не сможете нарисовать.
И я разозлилась. Как можно судить о человеке, лишь только взглянув на него? Вообще странный какой-то этот господин директор. Задает неудобные вопросы, а про работу вообще ни слова не сказал. Даже на диплом не взглянул, а он у меня, между прочим, с отличием. И с какой стати он сделал вывод, что я ничего не умею?
В следующую секунду я решительно подошла к директорскому столу, смело уселась в высокое кожаное кресло. Разгладила перед собой лист. Ручку и бесполезную чернильницу отодвинула прочь. Вместо нее достала из сумочки свое волшебное художественное перо. То самое, которое выбирает себе каждый адепт-художник еще на первом курсе, при поступлении в академию. Это перо у каждого уникальное и, в идеале, будет служить одному человеку всю жизнь.
Свое перышко, моего незаменимого волшебного помощника, я очень любила. Острое, тоненькое, с ярким красным хвостиком. Оно всегда меня беспрекословно слушалось. Вот и сейчас, едва я установила волшебный инструмент на листе и активировала привычным жестом, перышко вздрогнуло и принялось выписывать на бумаге замысловатые кренделя.
Я
