встречу двух родственников, которые прежде жили далеко друг от друга, но постоянно переписывались, не оставляя другого в неведении относительно собственной жизни.
– Ты так смотришь, как будто хочешь меня взглядом сжечь, – я взял её ладонь, – Такая горячая!
– У тебя тоже, – Таня сжала мою руку в своей, – Я ведь и по настоящему могу сжечь…
Я скептически хмыкнул, но вежливо согласился:
– Не сомневаюсь. Можешь.
– Да нет, вряд ли, – по наклону головы я понял, что она использует то же искажённое зрение, что и я, – Не смогу.
– Не сможешь, – с этим я тоже согласился, немножко её разозлив:
– Ну, хватит «поддакивать»! Пошли куда-нибудь…
На такси мы доехали до залива, подальше от людей. Конечно, человеческое присутствие ощущалось и здесь – в банках, каких-то торчащих из воды сваях, выброшенных на берег досках и прочего сора, который с усердием растаскивали чайки. Нас, в отличие от людей, они совершенно не боялись – подлетали и ходили у самых ног, норовили сесть на голову и покопаться в волосах. Я их шутливо отгонял, а Татьяна смеялась:
– Чуют сородичей!
– Ага. Особенно когда один такой «сородич» в глаз тебе влетает на скорости…
– А ты часто летаешь, Юрий? – она с интересом на меня посмотрела.
– Нет, конечно! – я откинулся на камень позади, – Для этого приходится далеко уезжать, а пугать военных и диспетчеров я и сам боюсь… Зимой ещё в буран можно… От ракеты не убежишь, и заметишь её, когда уже поздно.
– А бывало? – Таня вскинула на меня глаза.
– Пару раз. Однажды зимой три дня в снегу провалялся, как Мересьев. Но летаю, у меня маленький городок. – я вспомнил город, где сейчас обустроился.
Какое ПВО? Завалющий аэропорт, откуда рейсы только в Москву и есть. Хоть прямо над ним и летай – пальцем потычут, потом напишут, что новый беспилотник испытывал местный (уже несколько лет как закрытый) завод.
– А-а, – завистливо вздохнула, – А я только плаваю. И то несколько раз приходилось убегать от береговой. Страшно! А ты не знаешь, откуда мы вообще взялись?
– Поплаваем. – я погладил её по спине, – А откуда? Трудно сказать. Может, со звёзд? Олег, тот единственный, о котором я говорил, считает, что со звёзд.
– А ты как считаешь? Ты же так много должен знать?
– Понимаешь, забывается тоже многое, – убрал руку, отмахнулся от чайки, – Когда-то узнаем.
К вечеру, после телефонного звонка из дома, Татьяна погрустнела:
– И что мне теперь делать? С Андреем, с мужем. Надо поехать, поговорить. Вещи собрать, да?
– Да, поговорить надо, – я посмотрел на часы, – А вещи тебе теперь собирать не надо, в мире вещей много, иногда даже слишком. Кстати, я часто уходил не прощаясь… Трудно, но так надо было.
Таня вздрогнула:
– Нет, ты что! Я так не могу! – прижалась ко мне боком и долго,
