Почему нет? А я возьму и предупрежу шефа. Может быть, поэтому они продолжают нажимать на меня?
Я старалась гнать от себя плохие мысли. Едва пришла домой, как позвонил Матвей. Он был в хорошем настроении, передал мне по проводам тысячу поцелуев и пообещал вернуться не поздно.
– У тебя там все нормально? Ничего подозрительного? – не удержалась я от вопроса.
– В каком смысле – подозрительного? – засмеялся он. – Ты что, смотрела сериал про инопланетян?
Чтобы избавиться от плохих предчувствий, я занялась уборкой квартиры. Ничего не помогало – мысль о предстоящем звонке выводила меня из равновесия. Я разбила вазу и пролила на ковер воду. Стрелки на часах еле-еле двигались. Ровно в десять вечера я сняла трубку и, развернув бумажку, полученную конспиративным способом, набрала записанный номер.
К телефону долго никто не подходил. Потом женский голос, до омерзения визгливый, выкрикнул:
– Алло! Кто это? Кто говорит?!
Следуя указаниям, я четко выговорила:
– Это Марина Александровна Заботина.
Женщина на том конце провода ахнула и, кажется, впала в истерику.
– Это его жена! – рыдая, прокричала она кому-то и, по всей видимости, швырнула трубку на стол.
Раздался звук удара обо что-то твердое, затем какое-то шуршание, шепот, и другой женский голос, более спокойный, произнес:
– Алло! Вы жена Матвея?
– Да, – сказала я, чувствуя, что все тело покрывается гусиной кожей.
– Как вы узнали, что он здесь?
– Как я узнала? – глупо переспросила я. Что я могла ей сказать?
– Вы уже в курсе случившегося?
– Нет, а что случилось? – Если бы мой голос сейчас слышал доктор, он прописал бы мне таблетки от ларингита. Я охрипла за одну секунду.
– Ваш муж... Как бы это сказать... Знаете, он умер.
– Умер?! Матвей? Вы шутите?! Но я уже знала, что моя собеседница не шутит. Она еще что-то говорила, но я уже не слышала. Меня охватила странная слабость, исчезли все цвета, кроме белого – перед глазами завертелись белые мушки, словно снег, подхваченный ветром, белые стены надвигались на меня со всех сторон...
Кажется, я кричала. Кажется, кто-то стучал в дверь. Я, вероятно, открыла, потому что помню лицо своей соседки – искаженное неподдельной тревогой. Потом была машина, дорога, молодые небритые санитары с опухшими глазами – то ли от недосыпа, то ли с перепоя. Меня несли на носилках по бесконечным лестницам, и я тонула и выныривала из своего белого кошмара, пока наконец не пришла в себя в больничной палате.
Рядом со мной на тумбочке лежал огромный букет роз, а на стуле сидела серьезная Липа и держала меня за руку. Летнее солнце шествовало по небу медленно и важно, милостиво бросая свои лучи в открытое окно.
– Привет, – сказала Липа обрадованно. – Очнулась? А Горчаков только что ушел.
– Он меня видел? Вот такую? – руками я обрисовала в воздухе нечто круглое.
