местом для жизни, если он будет находиться под контролем немногих». Он не только воевал со странами Оси, но и призывал своего союзника и друга Уинстона Черчилля дать независимость Индии, чем чрезвычайно его раздражал. Рузвельт полагал, что справедливый мир возможен как объединение свободных наций. Мы сегодня думаем так же.
Можно сказать, что
Рузвельт был нашим военным союзником в двадцатом веке, а в веке двадцать первом он является нашим идеологическим союзником.
Итак, демократия, понимаемая не как декорация для олигархических и бюрократических спектаклей, а как власть народа, волей народа и для народа. Международные отношения, направляемые не транснациональными корпорациями, не агрессией и произволом, а общепризнанными нормами, волей народов и для народов. Таким, мне кажется, видел будущее Рузвельт.
И вот настало то самое завтра. Мы живем во времени, которое было для Рузвельта будущим. Победила ли его система взглядов? И да, и нет.
Демократия – не коммунизм, который якобы мог быть построен однажды и навсегда. Она не факт, а процесс. Демократия отступает и проигрывает каждый день там и тогда, где и когда выносится несправедливый приговор, унижается человеческое достоинство, нарушается закон, усиливается бедность. И демократия ежедневно побеждает там и тогда, где и когда люди добиваются справедливости, имеют возможность высказываться, где улучшается материальное благосостояние.
Россия понемногу движется в нужном направлении. Не всем это нравится. Много совершается нами и ошибок. Но мы не первые и не последние на этом пути. Справимся.
Теперь позвольте небольшое лирическое отступление. Хочу сказать, что Франклин Рузвельт еще многие годы будет для всех нас, для каждого русского величайшим из всех великих американцев. Рискну предположить, что у нас в стране он все же популярнее даже самого Бенджамина Франклина, изображенного известно где. И не потому, что он несколько раз сфотографировался в Тегеране и Ялте с «чудесным грузином», нашим тогдашним диктатором.
Вот, мне кажется, почему. Например, мой дед едва вернулся с финской – и тут же угодил на германскую. Он довоевал почти до Берлина, но в 1945-м был тяжело ранен. Вернулся домой. Прожил еще 20 лет. Наверное, есть очень много причин и обстоятельств, в силу которых он был только ранен, а не убит, как миллионы его ровесников. И нельзя исключить, что хотя бы одна из этих многих причин как-то связана с Франклином Делано Рузвельтом. Мой дед не особенно, скорее всего, интересовался личностью тогдашнего американского президента. Он был простой крестьянин. Но, возможно, при его лечении в госпитале использовались медикаменты, полученные из Америки по ленд-лизу. Или, возможно, авиационная бомба хорошего немецкого качества, приготовленная судьбой для моего дедушки, улетела в последний момент не за ним, на Восток, а на Запад, где наконец-то, хоть и поздно, но все же очень вовремя, был открыт второй фронт – и смерть изменила
