доела сахар и отряхнула руки. Захар почувствовал, как похолодало, и подтянул ее к себе:
– Не мерзнешь?
Несколько минут лежали в высокой душистой траве, рассматривая неровные столпотворения звезд в черном небе. Было слышно, как бьется сердце каждого. Одна звезда упала.
– Мы увидимся после войны? – спросила Настя. – Нам с тобой нельзя расставаться, у нас кроме друг друга больше никого нет, – и тут же умолкла.
Захар понял, что она проговорилась, но даже не вздрогнул. Ему стало все ясно еще при первой их встрече. Настя плакала на его груди. Он ни о чем не спрашивал. На войне быстро привыкаешь обходиться без подробностей.
– Конечно, увидимся. Давай в полдень пятнадцатого числа первого месяца после окончания войны возле школы напротив нашего дома.
– А если у нас с тобой потом будет сын, – прошептала Настя, – давай назовем его Захар.
– Хорошо, – согласился солдат, удобнее поправляя ее голову на своем плече, – а если дочь – Настя.
– Правда? – она подняла голову, и большие голубые глаза ярко заблестели в ночном сумраке.
– Правда, – заверил Захар, целуя ее в сухие теплые губы, – я обещаю.
На следующий день Настя сгорела в студебекере, расстрелянном из минометов эстонскими националистами…
– Ну, так что, боец, расскажешь? – переспросила Таня, пододвигая к себе кастрюлю с бараниной, замаринованной на шашлыки.
– Да что тут рассказывать, – вздохнул Захар, передавая ей шампура – до войны я в Сибири жил. А после войны сюда приехал. Думал сначала, просто так, в гости к Увайсу, а потом и совсем остался. Вот и все, – просто закончил он, подбрасывая полено в угасающий костер.
– Не кидай больше, – посоветовал Увайс вполголоса, чтобы не разбудить жену, уснувшую у него на коленях, – их ведь на углях жарят.
Таня стала насаживать мясо на шампуры. Захар выкатил из огня полено и отложил в сторону.
– Что теперь будете делать? Думал уже? – спросила Таня Увайса.
– Не знаю, – безразлично ответил тот, поднимая глаза в посеревшее небо, где уже повисли несколько первых звездочек. – Богу доверимся, и видно будет.
Неделю назад по ложному доносу его уволили с завода, которому он отдал пять лет непростой послевоенной жизни. Эта работа была единственным средством к существованию для него и жены Лейлы, носящей под сердцем их будущего ребенка. Кроме того, Увайс умудрялся изыскивать из своего скудного жалования кое-какие средства и для родителей, живущих в другом ауле.
Все началось два года назад, когда его старший брат Мавлад убил школьного завуча, убежденного атеиста и алкоголика, за то, что тот заставил его восьмилетнего сына в рамадан есть бутерброды с салом. На семью наложили тавро неблагонадежных. Мавлада при невыясненных обстоятельствах застрелили в тюрьме. А на прошлой неделе под замес попал и Увайс. Теперь они с женой в прямом и переносном смысле остались без гроша в кармане. Хорошая Лейлина подруга
