стен и мебели, но внутри острый холодок: «А телеграмма?»
Все повторяя: «Это Егорушка, мой Егорушка неожиданно приехал», мама провела меня в прихожую, где нас встретили две маминых подруги и невысокого роста мужчина с широкой улыбкой и хитроватыми глазами. Он энергично протянул мне руку:
– Ну здравствуй. Рад, очень рад познакомиться. Вот ты какой, оказывается…
Я пожал его потную ладошку:
– Здравствуйте.
– Это Евгений Иванович, о котором я тебе писала, – мама положила руку на плечо мужчины.
Да, конечно… Мамин «друг» и ухажер.
– Пойдем скорее за стол. Ты, наверное, голодный с дороги. Иди мой руки. Или, может, в душ хочешь?
– Мам, на минутку… – я увожу ее на кухню. – Ты же телеграмму мне прислала, что болеешь?
– Телеграмму? – пришло время удивиться маме. – Какую телеграмму? Зачем?
– О своей болезни.
– Мой гастрит, что ли? Так сейчас ничего, нормально. Телеграмма? Я ничего не посылала. Может, ошибка какая-нибудь? Ну ладно, это сейчас неважно. Главное, что ты приехал. Мой руки, и пойдем скорее за стол.
Жюльен, холодец, маринованные огурчики, карбонат, колбаска, сырное ассорти, оливье, сельдь под шубой, греческий салат. Все это так… Ерунда… Только разминка, чтобы «нагулять аппетит» перед основным блюдом – отбивными в сметанном соусе с картошкой. Мама любит готовить, и готовит необыкновенно вкусно. Ко всему этому великолепию я налил себе холодной водки. Широко улыбаясь, Евгений Иванович протянул мне навстречу свою стопку.
Гостей было семь человек. Две подруги с маминой старой работы, которых я хорошо знал: Жанна Абулхаировна и Сауле Нурболатовна. Евгений Иванович. Соседка Ирина Владимировна. Еще двух мужчин и одну женщину я не знал. По их разговорам я понял, что это мамины коллеги по новой работе.
Полтора года назад мама ушла с государственной службы и устроилась в частную фирму. Более того, в фирму иностранную – в представительство американской фармацевтической компании. На невысокую должность – офис-менеджера, но зарплата ее, по сравнению с прежним местом работы в мэрии, выросла более чем в три раза. Кроме того, на госслужбе ей, как русской, работать становилось все труднее. Беспокоили постоянные слухи о переводе делопроизводства на казахский язык (маме, кроме освоенного еще в студенчестве английского, языки давались с трудом). К тому же в последнее время начальство все активнее проталкивало на все – и важные, и неважные – должности своих многочисленных родственников, и из Алма-Аты, и из провинции. Мама решила не ждать, когда ее начнут подсиживать или намекать на предпенсионный возраст, напоминая о необходимости давать дорогу молодым… Перейдя же на новую работу, она только выиграла.
– Еще оливье? – ухаживала за мной Жанна Абулхаировна. – Так вырос – я бы тебя и не узнала. Мужчина уже, не мальчик.
– Нет, спасибо. Объелся уже с непривычки.
– В Москве-то
