уже серьезно.
– Вот как? Ладно, давай забирай его из распределителя и веди сюда, но только галопом! У меня времени нет!
– А он уже здесь, – невозмутимо сообщил Савелий и, выглянув в коридор, громко произнес: – Прохор, заводи!
В комнату в сопровождении красноармейца вошел долговязый детина с мрачным взглядом. Ветхая одежда и слой грязи на лице свидетельствовали о том, что он принадлежит к многочисленному сословию «не помнящих родства». Но шапку он ломать не стал, вытянулся и достойно сказал:
– По делу я к тебе, господин начальник.
Федор Кравчук невольно усмехнулся:
– А сюда без дела никого не приводят. Что сказать хотел?
– Прежде я на царский сыск работал, – сообщил бродяга не без гордости. – Особо много не платили, но четвертную на выпивку всегда имел! А то, бывало, и на праздники пятерочку подкидывали. Ценило меня начальство. А теперь как-то разладилось все, – взгрустнулось детине.
– И за какие же такие заслуги тебя премировали? – Разговор получался интересный.
– Об уркаче Вальке Обухе слыхал? – спросил бродяга.
– Кто же о таком душегубе не слышал, сударь мой разлюбезный. В Подмосковье он целыми улицами вырезал!
– Верно, – согласился бродяга, – тридцать шесть загубленных душ на его совести, – и размашисто перекрестился. – Не будь меня, так его по сей день искали бы.
– Как же ты его вычислил?
– А-а, – довольно протянул тот, – здесь особая история. Он как-то на Хитровку заявился к мадам Трегубовой. Тогда она еще воровской мамой не была. Так... барышня на час. Вот Валька Обух и сболтнул ей о своих геройствах, а она мне по старой дружбе. А я, не будь дурак, в сыск донес. Помню, начальник мне сто рублей дал и часы серебряные, – важно протянул бродяга.
– Много, – согласился Федор. – И куда же ты часы-то дел? – с интересом спросил он. Не приходилось ему встречать бродяг с часами.
– Пропил! – безнадежно рубанул тот рукой. – Целую неделю кутил, – в голосе звучали горделивые нотки. – Даже на общак малость кинул. Авось и меня когда-нибудь не позабудут.
– И как же тебя величать?
Бродяга покосился на красноармейца, застывшего чуть сбоку с непроницаемым лицом, и сообщил:
– Грош!
– Ах, вот как!
Действительно, Кравчуку попадалось дело некоего Гроша, завербованного участковым надзирателем.
– Слыхал, – помолчав, добавил Федор Кравчук.
В деле имелась даже небольшая фотография, на которой Грош был не в пример моложе.
– Было время, меня сам начальник к себе зазывал, – похвастался Грош. – Кофеи мы с ним пили, а бывало, что и водочки наливал.
– Оставьте нас наедине, – приказал Федор Кравчук. И, заметив нерешительность Савелия, добавил: – Все в порядке, я сам разберусь. Как же тебя сцапали-то, Грош? – спросил Кравчук, когда Савелий прикрыл за собой дверь.
– На толкучке
