физрук, похоже, не сомневался, что не потеряет внимание аудитории ни при каких обстоятельствах – даже если уснет за столом.
– В основном мы будем работать с моделями в рамках специализации каждого из вас, – он по-прежнему перебирал документы на столе. – Сегодня вводное занятие для всего курса, внимание на доску…
Он поднялся из-за стола – высокий, мускулистый, будто отлитый из каучука. Сашка привыкла видеть Дим Димыча в спортивном костюме, теперь на нем были серые брюки скучного покроя и светлый пиджак, чудом сходившийся на атлетических плечах.
Вместо прежней доски с тряпкой и мелом в аудитории висела теперь другая, белая доска с набором маркеров в магнитном стакане-держателе. Сашка вспомнила, как в самом начале занятий, на первом курсе, Портнов заставил Костю провести горизонтальную черту на доске – и с этого все началось…
Она мигнула. Бывший физрук, не снисходя до объяснений, чертил на доске знаки и символы. В первую секунду Сашка обрадовалась, узнавая многомерную структуру – нечто подобное когда-то показывал ей Портнов. Но маркер чертил дальше, и линии переплетались, усложнялись, наливаясь непостижимым смыслом.
Сашка почувствовала, как медленно гаснет свет вокруг, и освещенной остается только доска и только система, нанесенная на плоскость – и вломившаяся в третье измерение. А потом и в четвертое. В пятое; Сашку явственно затошнило.
– От простого к сложному, – негромко говорил физрук. – Считывание, анализ и синтез. Грамматический разбор – на троечку. Верификация – на четверку, визуализация – на пять. Смотрите внимательно, повторять не буду.
Сашка глубоко дышала ртом. Она не могла ухватить ни единого смыслового слоя – не успевала, а схема, нанесенная синим маркером на белое покрытие доски, развивалась, длилась, располагалась во времени и пространстве. Переплетение символов создавало дыру в реальности, открывало проем в мир хаоса, из проема – пролома – тянуло запредельным холодом. Сашке захотелось отстраниться, в этот момент схема, как живое существо, почуяла ее присутствие.
Схема ломанулась Сашке в голову, как железный спрут, запустила щупальца в глаза и уши, это было такое явственное, столь физиологичное ощущение, что Сашка чуть не вскрикнула. Ей показалось, что враждебная тварь проникла в мозг и дергает, пожирает, разрушает. Почти теряя сознание, Сашка успела закрыть глаза ладонями…
Пот катился по лбу, тонкий свитер прилип к спине. В аудитории было тихо, будто в вакууме, никто, кажется, не дышал. Сашка осознала, что сидит в куртке, что ей жарко, что под влажным свитером чешется кожа. Что резинка стягивает волосы, что во рту пересохло и мучит жажда, и все сильнее хочется в туалет. Тело, в котором Сашка заперлась, будто в крепости, предъявляло на нее права – но, как ни странно, сейчас это оказалось единственной защитой от того, что было написано на доске.
Она сидела, съежившись, прижав руки к лицу, пока не прозвенел звонок.
Когда, вымыв руки, покачиваясь,
