он поманил ее рукой, указал на стул в первом ряду. – Сюда.
Сашка, как обороняющаяся армия, отступила к окну, к своему рюкзаку. Он покачал головой:
– Нет, не туда. В первый ряд… вот так.
Он потянулся, будто ему было тесно в его нынешней оболочке. Сашка боком втиснулась за стол: она тоже его отлично помнила. Дим Димыч был одной из немногих радостей на первом курсе, особенно для девочек: все верили, что он добрый, веселый, чуть глуповатый, но очень понятный. Обычный, заурядный даже, но надежный. Поток тепла и сочувствия в жутком мире Института. Теперь у Сашки было такое чувство, что в конфетном фантике ей преподнесли не камень даже – яд.
– Я помню вас почти ребенком, первокурсницей, – заговорил он неторопливо, будто разглядывая ее мысли на просвет. – Не то чтобы я был сентиментален… Нет. Я, как вы понимаете, вне человеческой эмоциональной сферы. Но отлично знаю, что такое эмпатия, без этого с младшекурсниками сложно работать. Вы понимаете, да?
Сашка кивнула, глядя вниз.
– Если я скажу, что я вам симпатизирую, – он подбирался к сути, – что мне вас жаль – это не будет имитацией. Точнее, не только имитацией… Так вот: я был против того, чтобы возвращать вас в Институт.
От неожиданности она посмотрела ему прямо в зрачки – и тут же снова отвела взгляд, содрогнувшись.
– Дело не в том, как я к вам отношусь, – заговорил он после паузы. – Дело в вас. Обучать вас по программе четвертого курса – все равно что бегать с факелом в пороховом хранилище, простите мне избитую метафору…
– Почему? – быстро спросила Сашка. – Почему?!
– Вас не научили слушать, не перебивая? – он на секунду сделался похожим на Портнова. Сашка прикусила язык.
– Я понимаю мотивы вашего куратора, – размеренно продолжал Физрук. – Но категорически с ним не согласен. Я не могу отказаться вас учить, все-таки я на работе. Но не ждите, что я буду возиться с вами и нянчиться, как это прежде делали ваши педагоги. А вы тем временем много пропустили. У вас истончена информационная составляющая и гипертрофирована физиологическая. Вплоть до того, что вы не владеете собственным мочевым пузырем…
Сашка представила, что ее рот заклеен липкой лентой. Очень трудно было сейчас сдержаться.
– Я это говорю не для того, чтобы вас унизить, – он читал ее, как вывеску. – Я вам не враг и не желаю вам зла. Но программа четвертого курса очень сложна. Зачем далеко ходить – вы сами сегодня в этом убедились.
Он выдержал паузу, будто намеренно испытывая ее терпение. Остался, по-видимому, доволен. Заговорил очень медленно, будто подчеркивая каждое слово:
– По моим расчетам, без дополнительных занятий вы не до-существуете до диплома.
Невидимая липкая лента, залепившая Сашкин рот, лопнула и даже, кажется, затрещала:
– Скажите это моему куратору!
– Я говорил, – он не удивился, будто только и ждал этих слов. – Весь педагогический коллектив
