не было жутко при мысли о Медузе Горгоне. Не было уже и того странного дрожания внутри, и того, похожего на тёмный туннель, внутреннего пространства, в который так страшно было смотреть, но в который так смотреть хотелось, когда всего несколько часов назад она прочитала – «Медуза Горгона». Осталось только сожаление о поруганной красоте и чистоте Медузы. Катя сопереживала морской деве-красавице так, будто та была не мистической, сотворённый практически из вымысла, и жившей за много тысячелетий до Кати, а была она её современницей, даже почти близкой подругой. И уже не чудище Гаргона, вселявшая в Катю ужас, а чистая и целомудренная девушка была сейчас очень близка ей.
В этом сейчас читалась для Кати их внутренняя параллель и схожесть.
«Надо всё-таки спать ложиться. Отпуск отпуском, а лучше поспать, чтобы утром встать нормально… Авось погода завтра будет хорошая – можно в Озерки съездить. А то лето проходит, но словно его и не было: то дождь, то хмурость в облаках, то ветер с льдинкой. Это в середине-то июля! Загара – кот наплакал!»
Катя с сожалением оглядела руки, ноги – едва видная смуглость, больше даже природная, чем солнечная.
«Ладно, спать так спать!»
Однако не спалось.
Сначала за окном, среди полной тишины, вдруг раздался мужской нетрезвый ор. Длился он недолго, но настроение испортил. Потом ни с того ни с сего, в середине-то июля! – заорал котяра. Было слышно, как он идёт вдоль дома и орёт, останавливаясь у каждого подъезда. На него у Кати раздражения не возникло: природа берёт своё. И только умолк котяра, видимо, встретив подругу, или впущенный в дом хозяином, как загромыхал, хотя и отдалённо, но очень внушительно, грузовой состав. Громыхал долго. Затем наступила полная тишина. И наверное, в этот момент Катя и забылась сном.
…Под окнами орала дворничиха. Она именно орала, повествуя знакомой, какой неблагодарной тварью оказалась её тунеядка-невестка. Возмущённый крик дворничихи перемежался яростным чирканьем заскорузлого веника по асфальту. Солнце сквозь редкую тюль (Катя ночью так и не задвинула шторы) нещадно било по глазам.
«О, Господи… Сколько же времени?.. И чего она так орёт?.. – не имея сил даже на недовольство, вяло промямлила про себя Катя. Ей показалось, что она вот только вот прислонила голову к подушке. – Рано ещё… солнце совсем слева… значит, часов семь… и дворничиха позже не начинает скрести… и чего скрести – лето ведь…»
Она накрылась с головой, спасаясь и от солнца, и от скребков дворничихи. Но от её крика спастись не удалось. Катя окончательно проснулась.
«Да и шут с ним! Раз солнце – значит поеду в Озерки. Ночь пропала, так хотя бы пусть день не пропадёт», – с этими позитивными мыслями она отбросила лёгкое летнее одеяло, и как была голышом (она всегда спала без ночнушки), посеменила в ванную.
Своё отражение в зеркале заставило её улыбнуться мрачно: круги и какие-то старческие мешки под глазами, глаза смотрят
