нарисовалась, а сказка.
Но его благостные мысли, так скрупулёзно и в мелочах складываемые в голове, были вероломно прерваны странной песней, зазвучавшей где-то совсем рядом. Странность её состояла в том, что пелась на не знакомом языке. Что-то в этом заморском говоре дружинника не на шутку насторожило. Он в своей жизни повидал инородных земель немерено, да и говоров в походах наслушался всяких, но это было что-то новенькое.
Оторвал он взор от бездонного неба и уставился на подъезжающего караванщика, округляя в недоумении глаза. Инопаш вёл коня неспешно краем дороги вдоль вереницы телег, и смотря в бескрайнюю степь весело напевал невнятную, но весёлую песню:
–Хударбай курзы мурзы, воровай тахты мухты.
Дунав приподнялся на локоть в нескрываемом удивлении, чтобы получше рассмотреть доморощенного певуна. Свободной рукой протёр глаза, как бы проверяя, не ошибаются ли они, видя увиденное. Караванщик боковым зрением узрел на телеге движение и обернулся на уставившегося богатыря, продолжая заливаться безголосой вороной:
– О, Дунава тахтабыр, шуры муры кынь до дыр.
– Э, Инопашка, мать твою за ногу. Это ты по-каковски меня послал и в какие дали? – перебил певца озадаченный богатырь, расплываясь в растерянной улыбке, потому что, зная караванщика, никогда от него не слыхал речей на подобном языке, – что-то я такого говора не припоминаю.
– Да откуда тебе его помнить, коль я его только что придумал, – весело, с довольством ответил Инопаш.
– Это как? – не на шутку заинтересовался богатырь, даже при этом всем туловом сел, отряхивая одёжу от налипшего сена.
– Да, бабой об косяк, – с равнодушием ответил безголосый певец, – что в башку взбредёт, то и вою в своё удовольствие.
– О, как, – наиграно, подивился богатырь, – а со смыслом как же?
– А со смыслом в моей песне полный порядок. Смыслом она необъятная, ибо пою обо всём что вокруг. Вот что вижу, то и пою.
Дунав хмыкнул, соскочил с телеги, пристраиваясь рядом с караванщиком.
– Как говоришь, что в башку взбредёт? – проговорил он с хитрецой, явно задумав какую-то шалость, хватая при этом Инопаша за калёное стремя, – надобно попробовать.
– Только не здесь! – встрепенулся караванщик в непонятном волнении, видимо в раз учуяв подвох в словах Дунава, и даже предпринял действия по отвороту коня в сторону, но не успел…
– Хайра майра ёпти хай, шахер махер баран бай! – неожиданно взревел что было мочи горластый богатырь, да так что вены на шее вздулись, чуть не лопаясь и лицо враз стало цветом переспевшей малины, выплёскивая из себя всю хрень с мутью что скопилась за последнее дни.
Скакун Инопаша с испуга брыкнул, но то что Дунав наездника придержал за стремя, сыграло с караванщиком злую шутку, и мирза кулём свалился с коня, звонко брякая при этом о высушенную до состояния камня глинистую землю.
Тележная
