проходили так близко, что команды могли пообщаться и обменяться письмами и новостями при помощи катапультируемых лебедок. Капитан Скарамаш с идущей в открытое рельсоморье «Мергатройд» даже зашел к капитану Напхи в гости. Он степенно сидел в подвесном кресле, мерно покачиваясь над ярдами путей, а рабочие, ритмично ухая, тянули лебедку.
Покуда Шоссандер с Драмином носили в купе капитана лучший чай и сухое печенье на фарфоре и серебре, Шэм вскарабкался по задней стенке служебного вагона – сам дивясь своей смелости, – завис у окна вне зоны видимости, и оттуда подслушал и частично подсмотрел весь разговор.
– Итак, капитан Напхи, – услышал он голос капитана Скарамаша. – Своей помощью вы окажете мне услугу. Я ищу некоего зверя. Здоровенного, по-настоящему огромного. – Его голос окрасился знакомыми интонациями. – Хорька. Длиной он, по крайней мере, с вагон, из головы торчит крюк. Мой подарок. Он похож на согнутый палец и качается при каждом движении, точно манит. Меня манит. – Тут он перешел на шепот. – Приманивает меня. Старый Крюкоголов.
Значит, у Скарамаша тоже есть философия, за которой он гонится. «Понятно, продолжай», – подумал Шэм. Капитан Напхи прокашлялась.
– Нет, подобное животное не пересекало наш путь, – сказала она. – Но будьте уверены, теперь, когда мне стало известно название вашего транспортного средства, при первых же признаках сего манящего металлического объекта в голове упомянутого плавно бегущего пушного эрахтоноса, я тщательно замечу координаты нашей с ним встречи. и сообщу вам. Клянусь честью капитана.
– Благодарю вас, – пробормотал капитан Скарамаш.
– Не сомневаюсь, он забрал у вас нечто, так же как мой забрал нечто у меня, – сказала Напхи. Скарамаш кивнул, выражение мрачной задумчивости застыло на его лице. Шэм вдруг понял, как-то внезапно сформулировав про себя эту мысль, что именно такое выражение он чаще всего видел на лице любого капитана. Это была их профессиональная мина.
Скарамаш, закатав штанину, постучал костяшками пальцев по дереву и железу под ней. Капитан Напхи одобрительно кивнула и подняла свою руку – ее замысловатые костяные накладки, гагатовые украшения и металлические части отражали свет.
– До сих пор помню ощущение зубов, сомкнувшихся на моей руке, – сказала она.
– Я очень признателен вам за помощь, – сказал Скарамаш. – И, со своей стороны, буду следить, не появится ли где кротурод цвета заварного крема.
У Шэма глаза полезли на лоб.
– Цвета старого зуба, капитан, – резко отпарировала Напхи. – Огромный крот оттенка старого пергамента. Слоновой кости. Лимфы. Желтоватых белков задумчивых глаз безумного старого профессора, капитан Скарамаш.
Посетитель забормотал извинения.
– Я пойду куда угодно и сделаю что угодно, лишь бы повстречать мою философию, – медленно сказала Напхи. – Моя философия, – продолжала она, – не желтая.
