уже не могла: и уцелевшие кавалеристы, и ошалевшие, без всадников, кони налетели на строй джигитов, но не смяли, как надеялись, а сами разбились на мелкие клочья эскадронов, угодили под булатные клинки и кованые копья донских казаков и башкир.
Справа на врага бросаются лавой конники тептярского полка, а слева русские оренбургские казаки. Весь строй конницы Мюрата, такой блестящий, такой изысканно яркий, распадается на группы отдельных десятков. А башкиры, тептяры, казаки проскальзывают намётом между ними и, разворачиваясь, вздыбив лошадей, набрасываются сзади – нанизывают на пики и копья, кромсают саблями.
Мюрат вынужден крикнуть: «– Трубите отход».
Наполеону пришлось задержать «победный» марш на Можайск: «– Отозвать конницу Мюрата на переформирование и приказать Нею и Даву с их относительно боеспособными корпусами двинуться вперёд осмотрительно, ведя разведку, подтягивая батареи».
К есаулу подходит Янтурэ, просит: «Разрешите собрать стрелы на поле боя».
– Хочешь голову сложить даром? – рассердился Буранбай.
– Не я один, многие парни хотят собирать. Имей в виду, домашних стрел совсем мало осталось, а ладить в походе наспех, из любого дерева сырые стрелы бесполезно!
В это время раздаются радостные приветственные возгласы: «Майор!», «Командир!». Подъезжает в коляске майор Лачин с забинтованной, висящей на косынке рукою. К нему подходят, здороваются: «Поздравляем с благополучным излечением», «С возвращением в полк!». Буранбай тоже искренне обрадовался.
– Вот и спрашивай разрешения у командира, – сказал Буранбай Янтурэ.
Майор выслушал джигита и согласился уважить его просьбу:
– Только ведите себя осторожнее, – может, французы где затаились. И скажи сотникам, чтобы выделили парней порасторопнее, половчее.
Майор и Буранбай сидят у костра, толкуют о недавних схватках с противником, прикидывают, как восполнить нехватку лошадей. Повар им принёс варёного мяса на ужин – прирезали раненного коня… И тут возвращаются весёлые джигиты с охапками стрел, ссыпают их на траву.
– Все целы-невредимы?
– Так точно, господин майор! – отрапортовал Янтурэ.
– И пленных привели, – Наполеон, как видно, не очень-то беспокоится о раненых…
– А ну тащи старшего сюда.
К костру подводят большого, рослого офицера, он держится за поясницу и громко стонет – башкирская стрела пронзила его ягодицу, да так и застряла в ней.
Лачин рассмеялся:
– Где его подцепили?
– Из-под лошади вытащили! Не мог сам выбраться, наверно, ребра сломаны.
– Н-да, не повезло за-вое-ва-те-лю! – засмеялся Лачин. – Препроводите-ка всех пленных в штаб.
– Разрешите стрелу не вытаскивать, пускай их высокопревосходительства
