Бай Сяолань протянула ему мизинец и произнесла:
– То-тогда давай по-поклянемся[12].
Мальчик не колеблясь живо протянул мизинчик и крепко зацепил его за мизинец Бай Сяолань. Се Яцзюнь очень оценила этот поступок Бай Сяолань, ведь, с одной стороны, девочка угодила ребенку, а с другой – помогла решить ей насущную проблему.
Однако сейчас Се Яцзюнь больше беспокоил даже не брат; она тревожилась за мать. Прежде отец вполне ясно пообещал матери, что как только дождется прибытия на строительство дамбы людей и наладит там работу, он сразу же на несколько дней приедет к ним в поселок. Ну а самое главное, он должен был привезти с собой заверенное красной печатью рекомендательное письмо из соответствующей инстанции, которое помогло бы маме устроиться на работу. Однако пролетело уже почти два месяца, а отец все еще медлил с приездом. Вздохи об отце из уст матери долетали до ушей Се Яцзюнь едва ли не каждую ночь. Помнится, еще до переезда в маленький поселок мать несколько раз ссорилась по этому поводу с отцом, и практически всякий раз это заканчивалось ее слезами. Отец всегда спорил с ней, начиная говорить официальным тоном, так что уже тогда Се Яцзюнь смутно догадывалась: как отец скажет, так и будет.
Днем Се Яцзюнь уходила в школу, мать же была привязана к больному сыну и потому вынуждена была оставаться в их новом доме. Хотя новым он являлся лишь на словах, на самом деле он выглядел совсем старым и обветшалым. Вся его кровля, словно карта мира, была покрыта множественными отметинами от протечек, углы отсырели, пол покрылся белыми разводами, от стен повсюду отваливалась штукатурка, дверное окошко частично разбилось, и, пока его не заменили, дыру пришлось затянуть полиэтиленом. Хотя к дому прилагался еще и сад, весь он по пояс зарос сорняками, превратившись в излюбленное логово комаров. Два-три плодовых дерева, что росли в этом саду, не очень-то радовали глаз: пока стояла жара, они лишились больше половины листьев. Каждое утро мать тщательно выметала двор, но уже к вечеру он покрывался новым слоем листвы. Обиды матери копились изо дня в день: она досадовала и на непослушного сына, и на неумеху дочь, от которой не было никакого проку. Она вздыхала о своей горькой судьбе, жалея, что купилась на сладкие речи мужа и очертя голову уехала на мучения в этот всеми забытый медвежий угол, где, как говорят в народе, даже зайцы не гадят.
Кстати, о говешках: выгуливать теперь нужно было не только Танка, но еще и того самого кролика, в котором ее брат души не чаял. Мать не позволяла детям выводить Танка за пределы двора, а сыну так и вовсе запретила высовывать нос на улицу. В итоге из-за наложенных Танком куч у них во дворе смердело, что называется, до небес. Мать, глядя на такое безобразие, выходила из себя и ругалась: «Твой отец о людях-то позаботиться не может, а еще собаку завел, которая, наверное, вместо него должна решать тут все дела». Се Яцзюнь понимала, что мать ужасно рассержена, поэтому, вернувшись после школы, первым делом вооружалась веником с совком и принималась за уборку. Чистюля от природы, она с трудом заставляла себя проделывать эти тошнотворные вещи, но деваться-то было
У китайцев сплетение мизинцев правых рук используется как один из способов дать клятву друг другу.
