но следов кролика так и не нашли.
Малыш продолжал рыдать, но, как бы он ни убивался, мать не обращала на него особого внимания.
– Нашел о ком горевать, о кролике куцехвостом, да и не твой он вовсе, – как могла успокаивала его мать. – Хватит уже! Пропал так пропал, меньше хлопот будет. Лучше о собаке своей как следует заботься.
Однако малыш, задрав голову, орал еще громче:
– Это не считается, я хочу кролика, верните мне кролика!
Зайдясь в истерике, он повалился на землю и капризно заколотил ногами. Глядя на выходку сына, мать изменилась в лице и сама резко завопила:
– Ты вообще соображаешь, что на тебе одежда, а не ослиная кожа, кто ее беречь будет? Вот порвешь штаны, я зашивать их не буду!
Се Яцзюнь боялась, что если мать заведется с утра пораньше, то тогда уж начнет выпускать пар на всех подряд, не забыв и про отца. Поэтому она быстро подхватила брата на руки и вынесла со двора, приговаривая:
– Ячжоу, будь паинькой, пойдем лучше поищем кролика на улице, хорошо?
Эти слова немного успокоили малыша, и он тут же вскарабкался ей на закорки, пока она не передумала.
5
В это тихое свежее утро девочка, молча взвалив на спину уже выздоровевшего братишку, впервые в столь ранний час покинула двор.
Из переулка брат с сестрой вышли на главную улицу. Почти все лавки были закрыты, из ближайших дворов не доносилось ни звука. С верхушек веток, что возвышались над стенами дворов, уже свисали крупные завязи яблок и груш, капельки росы нежно обволакивали еще зеленые плоды. Когда они поравнялись с двориком, в котором на высокой стойке вились виноградные лозы, братик вдруг соскользнул с закорок сестры и попросился пописать. Сестрица легонько ткнула его в лоб подушечками пальцев и пожурила:
– Ах ты ленивец, вечно все копишь в себе до последнего.
С этими словами она указала ему на деревце у дороги. Малыш послушно стянул штанишки, чтобы сделать свои дела. Повернувшись в сторону дворика, укрытого изумрудно-зеленой листвой, девочка вдруг ощутила какую-то подавленность. Это чувство появилось у нее бессознательно и застигло врасплох. Машинально она сделала вперед несколько шагов, затем протянула руку и наудачу толкнула створку ворот, обитых неокрашенным листовым железом. Раздался скрип, и дверь широко подалась внутрь. Дворик, в который недавно она уже заходила, полностью открылся ее взору.
Выложенная кирпичом дорожка, что вела от ворот к дому, была сплошь укрыта пожелтевшей листвой; внизу у стены стоял перевернутый вверх дном старый тазик для умывания; у порога, нахохлившись, сидела парочка кур-пеструшек, которые то ли спали, то ли бодрствовали; все вокруг было заляпано их белоснежным пометом. На косяке входной двери висела подернутая плесенью старая соломенная шляпа. На сушильной веревке болтались неряшливо наброшенные серые штаны, их концы пообтрепались, когда-то
