Танями. Они и пахли по-другому, и двигались не так, и даже стонали противно, как будто подражали настоящей Тане.
Я ей позвонил, спросил, как жизнь. Она ответила: хорошо. Я сказал: я рад за тебя. Она: я тоже за себя рада. Я ее понимал. Она никак не могла взять в толк, почему еще полгода назад мы каждый месяц отмечали ее день рождения в ресторане – как у ребенка на первом году жизни, а сегодня набираем в чайник воду из-под крана. Казалось бы, вечный фавор, и вдруг явственный запах дна. Но должна же она была догадаться, что если бывший нарцисс решился позвонить первым, значит, все очень серьезно – и в моих передрягах, и в моем отношении к ней. Я повесил трубку и подумал: ну что, друг ситцевый, надо как-то со всей этой бодягой заканчивать. Покури, выпей и решайся. Ну, или сходи еще раз в ночник, но если опять не получится, смысла во всем этом больше нет. Честно признаюсь, струсил и только решил обмануть себя еще одной ночной гулянкой – звонок из консульства: вас включили в программу Госдепартамента США, просьба подтвердить свое участие в поездке…
И что прикажете обо всем этом думать? Вот улетел бы я вчера в Россию, а откуда и для чего в таком случае все это вылезло? И разве случайной была последняя ночь со Слупи? Не я ведь к ней подошел, я уже на тетку из Томска с кесаревым сечением был согласен, и вдруг Слупи. И все побоку: белый – не белый, эмансипация, приличия. Она даже водку, как нарочно, пьет! Я не верил в судьбу. До вчерашней ночи. Если бы что-то было предначертано, то меня следовало либо добить пару лет назад, либо сделать Леонидом Парфеновым. А меня зацепило крючком от мусоровозки и протащило по таким колдоебинам, что в зеркале перестал нуждаться. И вдруг этот непонятный случай. Ну, разве это не шанс, разве не знак? Я просто обязан в этом разобраться. Мне ведь все равно терять нечего. Теперь убедил?
***
У меня нет иллюзий. Я их выпил, выкурил и вытрахал (извините). Я сижу за столиком на улице перед витриной супермаркета (это недалеко от отеля, как выйдешь – налево и еще раз налево по диагонали пройти пару кварталов). Я только что съел три порции суши и теперь пью кофе. После ужина с американцами даже штампованные суши кажутся мне королевской едой. Чем хорош этот супермаркет, так только тем, что здесь всегда можно приобрести дешевую жрачку в пластиковых контейнерах, горячий кофе, и при этом не требуется высчитывать чаевые для кассира. Они тут помешаны на чаевых. Шагу ступить нельзя, чтобы не дать чаевых. Лучше бы цены подняли, чем каждый раз считать, сколько я должен им всем добавить.
Надеюсь, я вас не сильно напугал своими откровениями, и вы все еще со мной. Больше так не буду. Обещаю. И еще раз повторю – у меня нет иллюзий. Напротив меня странный белый мужик в шортах и простенькой рубашке держит плакат с газетой и повторяет «сенькью» всем проходящим мимо. Кто-то сует ему мелочь, большинство старается не замечать. Наверно, какой-нибудь сумасшедший из мелкой ассоциации ветеранов никому не известного локального конфликта. Похоже на то. На развороте газеты огромная статья,
