общение, на каждый мой шаг!
– А мать?
– Я же говорю, она меня не видела! Сейчас живет где-то за границей, вышла замуж, родила еще детей.
– Отец?
Эмалина только пожала плечами, потом достала сигарету и жадно затянулась. Сашка заметила, как дрожат ее руки.
– Три года назад я узнала, что моим отцом был дед, отчим моей матери! – девушка злобно усмехнулась, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо подруги. – Не спрашивай, как узнала. Это долго, нудно. Там замешаны разные фамилии.
– А Антон Викторович?
– Пешка. Зато мой дедок жив, здоров, на свободе, и собирается меня выдать замуж за сынка своего хорошего друга. Так сказать, устроить мою жизнь…
– И? – Александра кожей чувствовала, что просто так ей это все бы не рассказывалось, что Эмалина преследует свои цели, что за откровенность она потребует платы, и она будет болезненной.
– А я не хочу быть пешкой. Знаешь, там, на раскопках, в том захоронении, мне показалось, что мертвые – они просто перешли в другой мир, но они нас слышат, видят. Что я могу попросить их! И я попросила! Я просила долго! Даже Михалыч заволновался! Потом собрала все штуковины, которые нашла и вылезла! И представляешь, все тут же осыпалось, вслед за мной. Мертвые больше никого не пустили…
– И о чем ты просила?
– Не важно!
– А я – то тут причем? – девушка теперь недоумевала.
– Ты хочешь хорошей жизни? Богатого умного мужа, свою квартиру, родственников-интеллигентов, связей?
– Прости, это не ко мне, – Сашка, словно пыталась закрыться, выставив вперед руки. – У меня все есть, что надо…
– Много не бывает, – искушала подруга.
– Тимур…
– Случайный знакомый. Он будет приходить с работы, требовать щей и каши, сидеть перед ящиком, пока ты будет корячиться с детьми и бытом, от него будет нести дешевым пивом и соляркой…
– Уже страшно, – попробовала пошутить Александра, но шутка получилась грустной и неубедительной. – И какова альтернатива?
– Игорь. Тот самый, за кого сватают меня. Если дед увидит, что тот запал на девушку из народа, мальчик упадет в его глазах.
– Ну, спасибо, подруга! – Сашка чувствовала себя так, как будто ее вымазали грязью и выставили на всеобщее осмеяние. Она быстро огляделась в поисках возможных оставленных вещей, но вспомнила, что пришла без ничего, вскочила и убежала.
Ей вслед донесся смех. Дикий, полудемонический, и не совсем нормальный.
Девушка прыгала по ступенькам и твердила себе вслед: «Дура! Дура!» – и было не понятно, к кому она больше обращает это слово.
Два дня у Саши прошли, как в угаре или похмелье. Она ругалась с родителями, гуляла с Тимуром почти до утра. Потом полусонная сидела на лекциях, получила выговор от преподавателя, нагоняй от бабушки. Жизнь проходила под знаком больших перемен и свершений.
В
