своей щеке.
Господину Кану перевалило за пятьдесят, он был тучным, невысоким и очень некрасивым мужчиной, который страстно любил острую еду и соджу[7]. Запах съеденного им за обедом чеснока вызвал рвотный позыв, и Сона задержала дыхание.
– Я почти уже закончила, сейчас пойду домой. – Прилагая все усилия, чтобы держать себя в руках, она сохранила файл, быстро сложила стопкой свои записи на столе и выключила компьютер. Оттолкнулась от стола, чтобы встать, но рука господина Кана задержала ее стул. Сона замерла. Его дыхание опустилось ниже, и теперь она чувствовала его на шее.
– Ты такая напряженная, – послышался за спиной вкрадчивый голос. – Я помогу тебе расслабиться.
Его руки легли ей на плечи, слегка массируя и поглаживая. Сона стиснула пальцами край стола, сердце бухало в груди, внутри поднимались паника и отвращение. Что ей делать? Движения пальцев господина Кана становились все наглее и развязнее, время от времени спускаясь на спину и предплечья. Она слышала его учащенное дыхание и не могла пошевелиться от ужаса. Лицо пылало от унижения и желания оттолкнуть от себя мерзавца, но какой-то иррациональный, животный страх парализовал, заставляя сидеть на стуле и терпеть гнусные прикосновения начальника. Это был страх жертвы, попавшейся в лапы к хищнику. Она должна, должна была это прекратить, но не могла. От этого ублюдка зависела ее репутация, и он мог с легкостью разрушить ее только начавшуюся карьеру. А если заявить на него в полицию, то после такого скандала Сона совершенно точно не сможет здесь работать. Хоть она и жертва, но в Корее в таких делах всегда винили женщину. Соблазнила. Вызывающе одевалась и вела себя так же. Все коллеги будут показывать на нее пальцем, презирать и шептаться у нее за спиной. В итоге ей все равно рано или поздно придется уволиться. Так не все ли равно, из-за чего? Лучше уж сохранить свою гордость и дать отпор уроду, посмевшему ее домогаться.
Сделав глубокий вдох, Сона дернула плечами, сбрасывая ненавистные руки. Обеими ногами оттолкнулась от ножки стола и, врезавшись в живот начальника, услышала сзади сердитый вскрик. Схватив сумку, она обернулась и, дрожа от пережитого потрясения, взглянула в маленькие злобные глазки господина Кана.
– Ты что …что ты себе позволяешь! – вскричал он, ткнув в нее пальцем.
– Не смейте меня трогать, иначе я отправлю записи с камер прямиком в полицию, – процедила она, чувствуя себя так, будто с ног до головы измазалась в дерьме и насквозь провоняла чесноком.
– Идиотка! Я-то думал, ты умная, а ты просто тупая, самовлюбленная дура, которая считает, что на ней свет клином сошелся. Да кому ты нужна без своей смазливой мордашки! Ты мне в ноги кланяться должна за то, что взял тебя на работу! – брызгал слюной главный редактор, вытирая ладонью вспотевший лоб. Два его подбородка тряслись от гнева, а именной пропуск на шее сдвинулся в сторону.
– Я с таким ублюдком даже за миллиард вон в постель не лягу. Сначала почистите зубы, от вас
Соджу – традиционный корейский алкогольный напиток. Крепость варьируется от 16 % до 45 %.
