обои, мазюкала клеем, подгоняла узор, «лепила» полоски на стену и самоотверженно билась с проклятыми пузырями.) А что же Серёженька? Недотыка-писатель услужливо подавал инструмент, поддерживал, подклеивал, вытирал испачканный клейстером пол да методично путался под ногами (что тут скрывать, работник из Серёжи был просто хяровенький – не в обиду, конечно, сказать!).
Не успели они одолеть и четверть стены, как Благословенная уже окончательно поняла, в какую затяжную рутину ввязала себя и «коллегу». Мало того, что стены были жутко дефектными (с бесконечными рельефными выступами, буграми да сколами), так ещё и сами обои изматывали ненавистной подгонкой, на что уходило максимум времени… В общем, все их наивные грёзы управиться к трём часам дня рушились со скоростью света (а это триста тысяч километров в секунду!)…
Зловещее напряжение неприятно царило в этой мрачной, пустующей комнате, словно духи в заброшенном замке. Казалось, будто сам воздух неэлектризовался нестабильными электронами, так что и малейшей искры извне вполне было бы достаточно для неслыханной катастрофы…
Предчувствуя подобный сценарий, Серёженька всеми силами старался разрядить атмосферу.
– Ты слышала байку про бабку Синявку? – заговорил он, пока хозяйка молча кроила очередную полоску. – Это что-то вроде легенды из детского лагеря «Снежка». Помню, мы в детстве даже играли в эту жуткую ведьму…
Взлохмоченная трудоголица, вываливая комковатый клей на обои, в которой раз проигнорировала нелепый бред пустомели.
– Бери давай, – сухо скомандовала она, отлепляя полоску от пола. – Синявку какую-то вспомнил…
Вытянув перед собой руки, друзья осторожно поднесли сырую обоину к стенке.
– Не прислоняй пока! – воскликнула дама и, увидев, что все её назидания тщетны, взорвалась: – Ох, блин ты худой, опять прилепил ведь! Да что ж это такое! – Страдальчески искривила мордашку. – Отрывай назад, коц твою мать!!! Я сейчас матами орать буду!!!
Серёженька промолчал, но обиделся… «Вот прямо щас всё брошу да увайду! – мелькнула на его лице гениальная думка. – Крутись потом как хочешь, раз такая крикливая!..»
Отчаявшаяся хозяйка вдавила пылающий лоб в холодную стену. Уставшие, натруженные за долгие хлопоты руки повисли вдоль тела безжизненными помочами. «И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…»
– Серёж, извини, – прошептала она, не меняя позиции. – Я совсем уже охренела от этого клея! – Стукнула кулаком по вздувшимся, как парусина, обоям. – Куёвина какая-то буровится, бо-э-э-э! – взревела разбуженным гризли, но всё же взяла себя в руки. – Ладно, это не выход. Так дела не решаются. Если мы хотим хоть немного продвинуться к цели, нам поневоле придётся изменить атмосферу… – Примиряюще улыбнулась поэту: – Серёж, давай поговорим о чём-нибудь отвлекающем, а? Глядишь, и сработаемся за разговорами…
Повеселевший писатель вытер о тряпку покрытые клейстером пальцы.
– Хорошо, но в следующий раз постарайся, пожалуйста, не распаляться. Ты же знаешь,
