либо квартиры были изукрашены для сдачи сумасшедшим дизайнером, любителем красных кухонных шкафов и ультрамариновой плитки в сортирах. Но даже если квартира сохранилась в неприкосновенности после двух мировых войн, студенческих бунтов и атаки смелого колориста, она бывала пропитана какой-то ужасной тоской, копившейся здесь долгие годы.
Я помню квартиру в 7-м округе. Всем бы хороша. Но она находилась на шестом этаже, и я лез к ней по крутой лестнице, а риелторша, упираясь мне в спину, приговаривала, что вместе с договором аренды я обязательно получу и ключ к лифту, потому что многие на этой лестничной клетке за лифт не платят, вот и ходят ногами. Я, честно сказать, не хотел таких соседей, жадных и одновременно выносливых.
Не хотел я и в новый дом окнами на улицу. В Париже я искал недемократичные стены и ворота, за которыми скрываются частные садики, потому что в демократичном и сложно устроенном пространстве первого этажа современного дома на соседней улице происходит постоянная беда.
У французов, как мы помним, счет этажей начинается со второго, а первый у них – ре-де-шоссе (rez-de-chaussée). И это правда не дом и не этаж, а часто какое-то проходное chaussée, где свинячат ночные прохожие или то и дело селящиеся здесь алкоголики. Последних здесь деликатно называют SDF (sans domicile fix), что звучит, конечно, приятнее нашего «бомж», хотя означает ровно то же самое. Вот потому-то я и предпочел квартирку на собственной дворовой лестнице на втором, то есть, по французскому исчислению, первом этаже.
Старина антиквар
В моем дворе жил французский стилист, который шил платья, а может, продавал то, что сшили другие. Я мог наблюдать из окна, как он сидел за столом и смотрел в пространство поверх висевших на вешалке одежд. За все время, что я там жил, к нему никто не пришел прибарахлиться, но, видимо, это был мощный талант, настоящий художник.
Этажом выше жил английский живописец, который мечтал когда-нибудь прославиться на континенте. Вечером он сидел у окна, что над моим, и покуривал травку в ожидании славы. Работал он редко, выпивал часто, словом, был типичным деятелем культуры из моего детства. Разве что не скандалил, не водил девчонок и не жаловался всем вокруг, что заел Союз художников и что его шедевры зарубил худсовет.
Полдома занимала гостиница, и окна, выходившие в наш двор, иногда открывались. Тогда я видел счастливых приезжих, которые смотрели во все глаза на настоящий аутентичный парижский дворик с настоящими чудаковатыми парижанами (я, русский, да англичанин-живописец).
За интерьер двора отвечал местный антиквар. Выставив во двор столик со стульями, он посиживал за ним с бутылочкой шампанского и доверенными клиентками. Уговорив клиенток и проводив шампанское, он брался за художественные поиски.
Я с упоением наблюдал, как на маленьком верстачке под деревцем он изготавливал антиквариат.
Его рецепт был прост – берется относительно новая вещь, простая как табуретка,
