по ткани на своей шее, я поранился, конечно, зато тугой захват на секунду ослаб. Я сумел пальцем подлезть под него и содрал с себя эту дрянь одним рывком. Шелковая ткань, откинутая на пол, зашевелилась как живая, и я рубанул по ней еще. Крови было много. Похоже, я поранился сильнее, чем думал.
Не рассуждая, я кинулся к моей хозяйке, которая уже почти погрузилась в слабо шевелящуюся груду. Только белая рука торчала наружу. Рыча как зверь, я начал копошиться в этой куче, однако никак не мог нащупать тело. Ее засасывало куда-то вглубь! Ничего не понимая, я рубанул ножом по ткани, и из разреза тут же потекла горячая темная кровь. Гора подушек и одеял закричала. Голос – как будто женский, но такой, что и не узнаешь.
В ужасе, что мог поранить хозяйку, я начал раскидывать все в разные стороны, и, наконец, докопался до нее. Тонкая, туго обернутая белым шелком, она напоминала мумию. Я рвал эти тряпки руками, драл их ногтями и зубами, а они истекали кровью, но все-таки поддавались.
Оглянувшись на секунду, я понял, что подушки с одеялами, раскиданные мной, опять уже собрались вокруг и грозили закрыть нас с головами. Схватив хозяйку под мышку, я начал пробиваться к выходу – туда, где когда-то был полог. Теперь плотная ткань срослась и не хотела нас выпускать. Нож вошел в узорчатое полотно как в мясо. Крик бил в уши. Из раны хлынула черная жидкость, но где-то там мелькнул крохотный просвет. Я продолжал рубить и колоть стенку шатра и, наконец, проделал в нем кровавую дыру – достаточную, чтобы выбраться.
Шатер ходил ходуном, стонал и хрипел на сотню голосов. Мы вывалились наружу, я прижимал к себе свою ношу, уже не понимая, где чья кровь. Краем глаза только заметил, что Черное Солнце успело скрыться за лесом. Хоть этой напастью меньше!
Шатер, потеряв свою добычу, некоторое время шарился узорчатыми тряпками по траве, пытался нас нащупать, однако быстро прекратил попытки и начал заворачиваться сам в себя, собираясь, как бутон. За пару мгновений он превратился в скомканный узел, выплюнул из себя наши вещи и смотался еще туже, в небольшой комок. Белый саван сполз с моей хозяйки и белой змеей скользнул туда же. Черная кровь, пропитавшая мою одежду, тоже начала убегать темными змейками, возвращаясь к своему хозяину. Моргнув случайно, я пропустил момент, когда чудовище исчезло, только высокая сухая трава зашелестела, да светлый отблеск мелькнул в лесу.
Я сидел на земле, прижимая к себе отвоеванную добычу – теплое девичье тело – и тупо таращился на то место, где мы только что чуть не погибли. Моя девочка глубоко задышала и потянулась во сне. Потом завертела головой, ничего не понимая.
– А где шатер? – спросила она хрипловато.
Я все еще просто смотрел на нее. Живая! Кажется, не ранена! Я ведь мог задеть ее, когда полосовал эти тряпки! Не думая уже ни о чем, я просто прижимал ее к себе. Все равно, чья она там внучка. Она жива! А страшный призрак – бледная зеленоватая кожа, волосы как змеи, шевелятся вокруг головы, – это только дурной сон. Я сжимал ее все крепче, пока она не
