спрашиваю себя, почему вообще пытаюсь быть с тобой.
Полностью это чувство разделяю.
– Да, и почему же?
И он не выдерживает.
– Ты постоянно жалуешься на маму, будто я сам не знаю, как она усложняет нашу жизнь. И то, что ты нудишь без конца и всегда бросаешь меня на растерзание волкам, положения не улучшает! Ты и сама-то не подарок, Наоми. Думаешь, в тебе меня все устраивает? Думаешь, я не чувствую, что способен на большее, если бы мне не мешали?
Его грудь тяжело вздымается, и выглядит он так, будто может сейчас выбежать за дверь и больше не вернуться. Чтобы раззадорить его еще сильнее, я выдаю смешок.
– О, пожалуйста, просвети же меня, Николас, как это я тебе мешаю?
Теперь он в ярости. Галстук распущен, руки в боки, и так возмущен, что видно, как сокращаются поры кожи, сквозь которую пробивается намек на щетину. Вместо рта – презрительный изгиб. Взгляд опускается на логотип «Стилерз» на моей толстовке, и он стискивает челюсти с такой силой, что я понимаю, теперь там есть тонюсенькая трещинка с моим именем. Рентгенолог будет в шоке, однажды увидев слово «Наоми», выбитое прямо на кости.
– Например, я ненавижу этот дом.
Брови у меня ползут вверх так высоко, что почти касаются челки.
– Ты же сам его выбрал.
Провстречавшись одиннадцать месяцев, мы взяли свои одинокие жизни и объединили в одну. Этот был первым из предложенных домов. В нас бурлила энергия и порхали бабочки, планы строились один за другим. Мы повесим полки. Может, хозяин позволит нам поменять кафель в ванной. Заниматься всем вместе, как будет весело!
Вспоминать прошлое, более счастливое время – как вспоминать сон, который приснился сто лет назад: все в каком-то искаженном цвете и совсем лишено смысла.
Осматривая этот дом, мы мечтали, каким сделаем наше уютное гнездышко, так что не обратили внимания на узкую подъездную дорожку, куда две машины вставали с трудом. Не заметили, что полы неровные, и теперь стоит мне уронить бальзам для губ, как приходится бежать за ним, пока не закатился подо что-нибудь. О том, что свободная комната под кабинет только одна, мы тоже не подумали.
Она, конечно же, отошла ему.
– Иногда я принимаю опрометчивые решения, – парирует он, явно намекая на свое предложение руки и сердца. – Мне не нравится наша улица и вообще этот район. Если смотреть с нужного ракурса, Моррис очень живописный городок, а мы поселились в самой уродливой его части. Здесь ничего нет.
Он видит вопросительный знак, отразившийся на моем лице.
– Я лучше бы жил поближе к природе! – выпаливает он. – Вокруг нас леса, поля, а тут дворик крошечный, плевок до забора долетит.
– Ну и что? – подталкиваю я. – Хочешь стать одним из тех, из рекламы? Сидеть на горе со своим лабрадором-ретривером и сходить с ума по запаху леса?
– Да! – почти кричит он. – Хочу! Думаю, в таких условиях мне будет лучше всего. Но ты же этого не допустишь, Наоми. Я сразу могу сказать. Ты вполне довольна
