без устали. Только орган в человеческом теле он весьма ненадежный. Иногда он и так и сяк умасливает, а душа, что твой Станиславский. «Не верю», – говорит. И все.
А иногда и такого вот простого, казалось бы, короткого вопроса ей достаточно, чтобы понять всю силу кроющихся в нем чувств. Главное, чтобы чувства были настоящими, а не фальшивыми. Душа это сходу просекает.
Поэтому и в Светкиной душе отозвались такие же.
– Я… ничего, – тихо ответила она.
И в этом коротком ответе Андрей уловил столько нежности, что слова сами собой спрыгнули с языка:
– Ты… прости меня, ладно? – тихо сказал он, совершенно не понимая, за что просит прощения.
В ответ, как солнечные лучики сквозь грозовые облака, знакомыми нотками брызнул задорный Светкин смех.
– Завтра придешь? – тревога, как одинокая тучка на проясневшем небе все-таки бередила ее сердечко.
– А то,… – разбуженное Светкиными чувствами, промурлыкало в нем чувство собственного достоинства и перед тем как окончательно утвердиться, принялось потягиваться, словно ленивая кошка. – Тебе какие фрукты можно? – возвращая себе силу, как коготками, упиралось оно в Светкину душу своим вниманием.
Не больно упиралось, Светке даже приятно было. Не так от коготков, как от внимания.
– Да я просто так сказала, – окончательно вернув своей натуре легкость, добродушно ответила Светка, прекрасно зная, что все свои небольшие сбережения он истратил на вчерашнюю вечеринку. Замявшись, она все же добавила: – Я цветы твои в банку поставила. Они пахнут так здорово. Всем нравится, – тихо обронила она с горьковатым привкусом вины.
Казалось бы, куда уж больше? Ан нет! Обласканное Светкиными словами, его чувство собственного достоинства, тотчас забыв о кошачьих повадках, вспомнило о своей птичьей натуре и залилось соловьиными трелями.
– Дюймовочка, я люблю тебя, – еле слышно пропел он в трубку.
В ответ ему донеслось такое же тихое и невыразимо прекрасное:
– Я тебя тоже…
Ну, что такого прекрасного было в этих коротких словах? Это уму непонятно было. А душа-то все понимала и, наполнившись до краев прекрасной мелодией любви, отключилась. Отключилась и опустилась с заоблачной высоты на грешную землю.
Спрятав мобильник, Андрей оглянулся, не слышал ли кто-нибудь его воркования. Друзья и без того поддевали его, называя влюбленным пингвином. Это Светкина душа, поющая в унисон с его душой, правильно все понимала. Но стоило ему мысленно попытаться влиться в привычный ритм их тусовки, как он сам себе стал казаться глупым влюбленным пингвином. Как ни странно, за весь день он так ни разу не попытался представить себя лишь в роли будущего отца.
5
Не спеша он направился к дому, собираясь войти в подъезд с черного хода.
