это мне по нутру. Поем тут, отдохну да и дальше пойду…»
Вот Яван людям тем поклоняется и поравиту им вежливо желает. Да только никто ему и не думает отвечать, неприветливо все лишь косятся, исподлобья угрюмо глядят и чего-то бубнят. «А-а! Мне и дела мало, – думает про них Ваня. – Мне с ними чай не водиться – я сюда зашёл подкрепиться».
И на стул деревянный возле пустого стола садится.
Посидел он трошки – а никто к нему не идёт. Все окружные в три горла жрут да пьют, а голодный Ванюха сидит там, как идиот, и лишь глотает слюни.
– Эй, хозяин! – наконец он вскричал, попусту ждать отчаявшись, – Прими заказ! Есть охота!
Опять никого. Ещё разок крикнул Ванёк – как об стенку горох. Пришлося тогда ему по столику ладошкой хлопнуть, по полику ножкой притопнуть, да по матушке хозяина звать, ежиха была его мать!
Наконец корчмарь из-за занавеси появляется; сам толстущий такой, плешивый да губастый, в одном ухе серьга в виде черепа болтается, а на башчище чёрная косынка повязана. А вдобавок ко всему красная грязная перевязь напялена у него была на правый глаз, а другой-то глаз странный у него оказался: по цвету бледно-зелёный, а в нём точечкой малой чернеется зрак.
– Не ори тут, дурак! – буркнул детина недобро. – Чай в гостях сидишь, не дома, бродяга ты бездомный! Чего надо-то – пожрать али поспать?
«Ну и неучтивая ты харя!» – подумал с раздражением Ваня, но ругаться не стал, а спокойно весьма на толстяка уставился. «А, ладно! – решил он. – Чего зазря в аду досадовать! Мне ведь порядки в чистилище этом не учинять. Мне бы червяка заморить да айда почивать. А как отдохну, так и дальше кости пихну. Угу!»
– Я, хозяин, попить-поесть желаю, да ещё на постели чистой переночевать, – вежливо заявляет Ваня, – а больше ничего и не надо.
– Есть мясо телячье, да брага, да топчан в чулане, – грубо ответил хозяин. – Мясо у нас свежее, не воняет, брага в голову нехило шибает, а насчёт чистоты, так такая, как ты, птица и с клопами сможет приютиться. Хы-гы!
– Хм! – усмехнулся на это Яван. – Не хочу я, дядя, телятины, да и другого мяса не желаю. Мне бы миску добрую каши да молока чашу. Тащи, коль найдёшь!
– Хэ! Экий молокосос ещё нашёлся! – корчмарь нагловато осклабился, жёлтые и кривые зубы показывая. – То ему да это вишь подавай… Экий важный!
Вокруг сидящие враз оживились. То сидели себе да жрали, а то от еды оторвались да заржали.
А хозяин продолжал, изгаляясь:
– Брезгуем, значится… Хэ! Ну-ну. Это достать-то можно, для меня ить ничё не сложно, только, сосунок, сиё дорого будет стоить. С тебя, сударь, золотой за еду да за постой! Кхе-кха!
Яваха препираться не стал; головою кивнул и говорит ему:
– Это, дядя, мне подходяще. Иди скорей провиант тащи!
– Э, нет, ухарь, – почесал
