style="font-size:15px;"> И опять, значит, как загогочет. Пасть широко раззявила, а там зубища торчат, как колья, и красный язычище тяжело ворочается.
Рассердился тут Ваня преявно.
– Это ты брось, мурло поганое! – громким голосом он вскричал. – Предупреждаю один только раз: я вам не кусок мяса – я Яван Говяда, и мухлевать со мною не надо!
А Харя в это время как присвистнет. Вся свора оголтелая на Явана и налетела. Насели на него черти, точно собаки на медведя, со всех сторон его облепили, с ног даже сбили, а сами рычат, визжат, за что ни попадя богатыря хватают, и на части прямо его разрывают да зубами и в тело его впиваются: кто в шею, кто в руку, а кто в ногу… Казалось, ещё немного, и ничего от парня не останется – с этих тварей-то станется. И ещё верещат яро: «Дай мне кус урвать! И мне дай! И мне!..»
Да только не по зубам оказался Яван этой кодле! Бронь небесная сызнова его выручила и от нападок чертячьих оборонила. Собрался Ваня с силами да на резвы ножки и привскочил. Как тряханул он молодецкими плечами, так вся нечисть с него и попадала – точно брызги с Бобика после купания. Ванька тогда к палице – хвать! Вокруг себя её – верть! Только пок-пок-пок! – будто шарики в воздухе лопнули.
И пошла там расправа крутая! Не успел Яваха даже запыхаться, как всех уже пожёг окаянных, всех вроде до единого их полопал. А напоследок и главаря Ванюша достал и палицей его приласкал. Скочевряжилась Харя от Ваниного полосования, буркалы у неё наружу повыскакивали, щёки парусами раздулись, огневые пузыри на роже повыпучивались, а потом только – чпос! – с концами исчез и этот прохвост, только вонь шибанула Ване в нос.
Сделал дело доброе Яван – да поскорее наружу ходу! Убежал он от этой вони, выскочил из треклятого замка и насилу-то отдышался.
Глядь, а уж утро занимается. Осветилося всё вокруг, и самый воздух кажись. Море спокойное такое лежит; красноватые волны на бережок пологий леновато нахлынивают и назад отливают, а дерева пышноволосолиственные и кусты густые, по берегам растущие в изобилии, царственным пурпуром, фиолетом и ещё невесть каким цветом посверкивают да переливаются.
Красота!.. Хотя и не та, что под солнцем ясным: тута хорошо, а у нас ведь прекрасно.
Постоял маленько Яван, чистым воздухом подышал, на виды окрестные полюбовался и к Самару в палаты подался. Через время недолгое туда приходит, пред княжеские очи является, а тот ему обрадовался ну не передать прямо как, да немало Яванову виду удивляется. А как же! Наш-то Ваня даже не ранен: ни царапинки на нём, ни капельки крови. Вот тебе и сын коровы!
Самар-правитель немедленно на покой героя определил, ни о чём даже его не расспрашивая, а после отдыха пир в его честь закатил: с песнями да плясками, с акробатами да шутами… Давненько такого разгула не было у них тама. Все, почитай, местные обыватели оказались Явану зело признательны и, веселяся от души, показалися ему противу прежнего хороши.
Ну и Яваха попеть-поплясать,
