умишком своим ограниченным, что тебя за дерзость твою ждёт! Жалкая и глупая мошка!
А Яван в ответ усмехается. Не пугается он и не теряется. Даже стал от хамства царского более радым.
– Звать меня, – говорит, – Яваном Говядой, и грозить, величество, мне не надо. Я может и мошка, как ты баешь, да такая, что больно кусает, и ничего от неё не спасает! Сынки твои Грубовор с Хитроволом мне вон тоже грозили, да голов своих не сносили. И посланец твой, грифок, получил от меня урок. Может статься, я и в пекло в скором времени проберусь и до тебя, владыка ты охрененный, доберусь! Ага!
Тишина вокруг повисла чисто гробовая. А потом вдруг – грох! – Далевладка перепуганный в обморок греманулся: выпустил его Ванята невзначай.
Медленно-медленно сел на место Чёрный Царь, подлокотники ручищами сжал, так что костяшки пальцев аж побелели, и в Явана страшный взгляд вперил.
– Так это ты, жалкий человечишка, в моих владениях воду мутишь и порядки свои в них городишь? – совершенно внешне спокойно, ледяным и суровым тоном процедил он. – Добро-о…
После чего добавил гордо, усмехнувшись криво узкогубым ртом:
– Ну да недолго ты, дерзкий наглец, из бунтарских щелей выползец, торжествовать будешь! Уж я об этом позабочусь…
И Чёрный Царь взгляд свой стеклянный отвёл от Явана.
– А теперь – слушать мой приказ! – грознее некуда он прорявкал. – Встать, ничтожный царёк!!!
Лежавший мешком Далевлад, словно лунатик, на ноги поднялся и, качаясь, на владыку ада уставился. Волосы с бородищею у него дыбом встали, а глаза, казалось, распахнулись шире некуда, и не мигали.
– Завтра в полночь, – чеканным голосом изрёк главный чёрт, – выставишь на Жертвенной горе сына своего старшего Далевидку! Кровью и муками сына вину свою искупишь – часть лишь вины! Исполнишь – быть тебе тут царём! Пока… А коли нет – пеняй на себя!
И закончил презрительно:
– До свидания!.. хм!.. царь!
Всё видение после этого начало меркнуть, растворяться и блекнуть: потушились огни рубиновые трона и громадных колонн, и сами они стали прозрачными, словно призрачными. Вскоре всё это наваждение полностью исчезло, лишь какой-то миг ещё горели в дымке иллюзии пылающие очи ужасного великана, но вот и они пропали без следа, и пред глазами Явана появилась прежняя убогая комната. И едва потрясённый донельзя Далевлад пришёл немного в себя, как в изнеможении на пол он опустился и, всхлипывая и трясясь, к Явахе оборотился.
– Что ты наделал, лихая твоя голова! – накинулся он на витязя не шутя. – Да знаешь ли ты, что… что… эх, пропали мы все теперя! Сынок мой Далевидушка пропал! И душенька моя грешная в придачу!
А сам руками себя за лохмы ухватил и по-бабьи заголосил.
Только Ванюха присутствия духа не терял и как мог сокрушённого царя утешал.
– Не боись, царь-батюшка, не пужайся! –
