подполковник в застёгнутом под самый подбородок потёртом френче, его левая рука была подвязана.
Серёжа обернулся:
– Алексей Валентинович, может быть, попросим у них бинт и перевяжем вас? Так и до гангрены недалеко!
– Попробуйте! – ответил подполковник и безнадёжно махнул здоровой рукой.
Серёжа высунулся в щель и закричал китайскому майору, но тот только отмахнулся.
– Черти косоглазые! Ничего у них нет! Давайте разбинтуем, я посмотрю…
– Давайте, голубчик! Да Харбина осталось несколько сот верст, жалко будет не доехать! – ответил подполковник и стал расстёгивать френч.
Серёжа обратился к коренастому прапорщику:
– Гоша, подбросьте дров и вскипятите воду!
Прапорщик пошёл в угол и вернулся с полным ковшом и несколькими поленьями. В центре вагона-теплушки стояла буржуйка, а на ней медный чайник.
– Надо, чтобы закипело, нет йода, хоть кипячёной водой промою, и бинты бы прокипятить. А дайте-ка мне ваш лоб, Алексей Валентинович.
– Серёжа, голубчик, позвольте я присяду, ноги еле держат.
– Конечно, Алексей Валентинович!
Штин и Сорокин переглянулись. Бледный, со вспотевшим лицом подполковник, кряхтя, сел на дощатый пол и опёрся спиной о стенку вагона.
– У вас жар, господин подполковник, ложитесь… Раздвиньтесь, господа, дайте место, – скороговоркой проговорил Серёжа находившимся рядом с подполковником и стал разматывать побуревший от засохшей крови бинт.
Сорокин почесал в затылке и присел. Это была его вина. Две недели назад, когда эшелоны с каппелевцами пересекли границу, китайское пограничное командование распорядилось, чтобы все сдали оружие: огнестрельное и холодное. Командующий русскими войсками генерал Вержбицкий пытался протестовать, но китайцы были непреклонны, они не хотели, чтобы двадцать тысяч белых русских были с оружием. Когда переговоры кончились, всех поэшелонно выводили на плац и разоружали. Подполковник стоял рядом с Сорокиным, и, когда Сорокин бросил свою винтовку, та, донельзя изношенная, самопроизвольно выстрелила. Пуля, непонятно как оказавшаяся в патроннике, срикошетила от вагонного колеса и попала подполковнику в локоть. Китайцы принесли бинт и немного йода и сказали, что у них больше ничего нет.
Серёжа размотал бинт, прополоскал, отжал и положил подполковнику на грудь. Рана была мокрая, сизая и раздувшаяся от локтевого сустава до самой кисти; пуля была внутри.
– Дайте штык! Вытерпите, Алексей Валентинович?
– Не вышла? – спросил подполковник, щурясь и поглядывая на Серёжу.
– Нет, надо резать, а то…
– Понимаю, – вздохнул Алексей Валентинович.
Серёжа взял штык – единственное, что взамен оружия по японскому штыку на вагон дали китайцы – чтобы можно было вскрывать консервы, – и стал раскалять в буржуйке.
– Господа, –
