подстерегающих ребенка любого родителя. Я безмерно мучился, решаясь на задуманное.
Доченька, я поставил эксперимент, определенным образом изменил структуру твоего мозга, надеясь расширить способности к восприятию. Убежден, что это поможет заглянуть за границы доступного людям, в тот мир, что лишь обрывками видел сам. Нет оправдания такому вмешательству. Но всё же обязан объясниться, хотя бы с помощью записи. Самого меня уже нет в живых.
Маша остановила запись. Лицо отца замерло, выражая извинение. Шокированной девушке было сложно понять о чём он сожалеет больше – о поставленном над ней эксперименте или о собственной смерти, лишившей возможности видеть дочь воочию. Два этих известия взаимно притупляли болезненную остроту. Маша не догадывалась, что отец специально смешал обиду и утрату, стараясь смягчить неприятные новости.
– Дочка, думаю ты стремишься к знаниям. Когда-то и я просыпался охваченный азартом узнавать новое, но только в двух случаях из ста находил материал, удовлетворяющий запросам человека с чрезвычайно широким кругозором.
Чуть ли не сквозь слезы Маша улыбнулась. Она не забыла эту особенность отца – расхваливать себя.
– В информации от окружающих мало ценного, большей частью флирт да лицемерие, чтобы это понять, много времени не потребовалось. Часто я, не сдерживаясь, кривился, видя пустую трату сил в попытках занять видное положение, морщился, зная, что и в кругу семьи люди плетут интриги и даже с собой остаются неискренни. Целый пласт человеческих отношений рожден низменным копошением, так схожим с клубком расталкивающих друг друга червяков. Что с таких взять?
Сам старался жить по-другому – управлял потоками достоверной информации, формировал отчеты, разрабатывал инструкции, с восхищением, близким к содроганию, совершенствовал свою лабораторию. Словно хорошо отлаженный организм, она функционировала благодаря незначительным, легко заменяемый человечкам. Я добился максимальной производительности. Каждое действие сотрудников регламентировал, описывал и зажимал в рамки установленных Правил.
Я искренне считал, что добился многого, пока однажды не представил, как вызревали мысли того или иного выдающегося человека, как перерождалось впитанное. Творчество и мысли, некогда живущих, обретали новые формы, но, по сути, сохраняли прежнее содержание. Поколение за поколением какая-либо идея совершенствовалась, оттачивалась, адаптировалась, и каждый раз считалось, что достигнуто совершенство. Пока не рождалось новое поколение, и кто-то, загораясь той-же идеей, в рассвет сил своих – будоражил умы. Часто дети, взращенные на творчестве отцов своих, превосходили их и в то же время сами становились родителями.
Направив все силы на поиск истины, я оказался в тупике. Миллионы людей жили абсолютно одинаково, поколение за поколением сменяя друг друга, лишь изредка создавая новые формы, но всё равно не способные изменить сути.
