конца визита.
– Ладно, пойду я, – решила наконец гостья.
Она степенно-неторопливо открыла дверь, постояла и, не прощаясь, вышла, оставив после себя стойкий резкий и едкий запах духов.
У Ани остался осадок отвращения и появилось чувство, что она выкупалась в грязной луже. Она передёрнула плечами и дала себе слово впредь избегать встреч с соседкой. Потом повернула ключ в замке, облегчённо вздохнула и с наслаждением представила себе большую жёлтую машину с вращающейся ёмкостью для перемешивания бетона.
Умытое утро
Солнце дымное встаёт,
Будет день горячий.
Хорошее июльское утро где-то посреди российского Черноземья. Ещё лежат длинные тёмные тени на яркой густой сочной зелёной и покрытой росой траве. Ещё не обжигают солнечные лучи, тепло и бережно касаясь растений и предметов, но обещая стать неумолимо горячими через несколько часов. Безветрие и умиротворение царят во всём мире. И шар земной вертится вокруг солнца, суля совсем скоро жаркий день, палящие и безжалостно пригвождающие к земле лучи и духоту, и жгучую жару, и изматывающий зной. А пока мир тихо выползает из короткой ночной передышки, из щадящего прохладного покоя, из благостного, словно вздох облегчения, отдыха.
Покрытая тёплой мягкой и даже какой-то ласковой в своих нежных прикосновениях мелкой чернозёмной пылью дорога.
Сельский асфальт тем и похож на асфальт, что он твёрдый. А сверху эта твёрдая плоскость покрыта слоем лёгкой и уютно-обволакивающей пыли.
Незаделанные рытвины, щебёнка, следы недавно прошедшего в луга стада, оставленные в той же пыли продукты жизнедеятельности.
Небо высокое и лазоревое. Ни облачка – сплошная бездонная нескончаемая и прозрачная синь, синь и синь.
Ничто не шелохнётся.
Умытое утро, притихшие и застывшие деревья, тянущаяся к солнечным лучам трава, незатейливые белые, жёлтые, голубые головки полевых цветов в ней.
Воробьи громко, скандально и жизнерадостно щебечут, выясняя отношения, суетясь и копошась, невидимые в кронах высоких гордых растущих с одной стороны дороги тополей с наполовину побелёнными стволами.
Ухоженные дома с лелеемыми палисадниками, источающими запах роскошных белых и фиолетово-розовых флоксов, с вьющимися бордово-красными и белыми розами и ярко-жёлтыми золотыми шарами. Напротив домов по обе стороны дороги – изумрудно-зелёные искрящиеся на солнце лужайки.
Посреди деревни у самого пруда, заросшего вётлами так, что его и не видно, перекрёсток – одна дорога идёт на Соловьёвку, другая – на Пироговку, главная же ровной стрелой прочёркивает всю деревню и ведёт к шоссе, что пролегает километрах в двух от посёлка, среди золотых с тяжёлыми колосьями полей.
У того же перекрёстка – хорошо укатанная и утрамбованная площадка, ещё закрытый магазин из белого кирпича. Перед
