вечером они прибыли в ресторан с видом на Храм Христа Спасителя для знакомства с некой Галиной Борисовной, хозяйкой того самого банка. В ту пору Стас еще был студентом, а его отец уже испытывал определенные трудности, поскольку накопленные деньги заканчивались, а новых источников дохода, а главное – свежих идей по их поиску, у него уже не было. Поэтому они благоразумно перекусили дома, а в ресторане заказали только кофе. Николай Петрович, насколько его помнил Ратников-старший, был всегда довольно прижимист и даже в своем нынешнем положении навряд ли угостит их ужином. Тем более что никакой личной выгоды от трудоустройства сына старого приятеля он не преследовал. С его стороны это был скорее жест снисходительности и возможность потешить собственное самолюбие. В такой ситуации не оплатить общий счет означало бы для Ратникова необходимость расписаться перед бывшим другом в финансовой несостоятельности. А ведь совсем недавно жена Полупанова чуть ли не умоляла облагодетельствовать их семью и убедить мужа перейти на работу из «загнивающей совковой конторы» в процветающую фирму Ратникова. От процветания теперь не осталось и следа, но признать этот факт не позволяла гордость. К слову, это было не единственное в его жизни, что она так и не позволила сделать.
Их столик располагался у окна, поэтому, не имея никакого желания следить за скучной беседой двух когда-то близких товарищей, чья дружба, как показало время, зиждилась только лишь на давно исчезнувшей общности деловых интересов, Стас бесцельно следил за подъезжающими машинами. Полупанов хвастался охотничьими подвигами и новым увлечением спортивными автомобилями, а Ратников как мог делал вид, что рад за товарища, вспоминал какие-то давние и совсем не интересные собеседнику истории его прошлых проколов, но в основном просто помалкивал. Когда-то и он хвастался перед другом достижениями, но все они давно оказались на свалке или гнили в гараже.
Галина Борисовна опаздывала, но, по правде сказать, Стас не расстроился бы, если бы она не приехала совсем. Когда тебе двадцать один, ты только что закончил последний семестр и спустя пятнадцать лет жизни по школьному и институтскому расписанию мартовская оттепель наконец пьянит ожиданием свободы, последнее, о чем хочется думать, – будущая работа и карьера.
Тем временем к кафе подъехала неприметная вишневая «девятка» с наглухо тонированными стеклами.
Стас немало удивился, когда, глядя свозь окно ресторана на с трудом вышедшую из машину невысокую женщину средних лет, Николай Петрович, почувствовав долгожданное избавление от необходимости вести надуманные и ненужные беседы, радостно воскликнул:
– А вот и Галочка!
Женщина вошла в кафе в сопровождении крепкого молодого человека, в выражении лица и бегающем взгляде которого безошибочно угадывалась его основная профессия.
– Ой, Николай Петрович, вы уж простите.
