Дильтей и Макс Вебер, Фихте и Леви-Стросс, Ф. Шеллинг и Ж. Прудон, Томас Карлейль. Художники и философы: Джонатан Свифт, Джордж Байрон и Уильям Шекспир, Вольтер и Дидро, Лессинг и Гете, Кант и Гегель, Огюст Конт также выразили желание быть членами суда присяжных. Писатели-социалисты: Лион Фейхтвангер, Генрих Манн и Томас Манн, Прудон, Ромен Роллан, Герберт Уеллс, Генрих Белль, Бернард Шоу, Эрих Ремарк, Альберт Эйнштейн, Чарли Чаплин, Эрнест Хамингуэй, Стефан Цвейг и Арнольд Цвейг, Бертольд Брехт, Анатоль Франс, Эмиль Людвиг, Гюстав Флобер, Эмиль Золя, Жорж Санд и Гюго. Религиозные деятели, Заратустра, Будда, Ганди, Христос спешили занять свои места.
С российской стороны суд присяжных представляли все корифеи классической русской литературы: Антон Чехов и Лев Толстой, Достоевский, Николай Чернышевский, Некрасов, Белинский, Иван Тургенев, Куприн, Тютчев, Чаадаев, Лермонтов, Одоевский, Гончаров, Грибоедов, Крылов, Салтыков-Щедрин, Огарев, Горький, Гайто Газданов и др. Пришли Булат Окуджава, Галич и Эльдар Рязанов. Ленин пригласил Маркса и Энгельса представлять российскую сторону в этом Большом историческом суде, и те приняли предложение с благодарностью.
Обвинителями американской стороны выступили Джордж Оруэлл и Артур Шлезингер, Бертран Рассел, Сартр и Камю, Жюльен Бенда и Карл Поппер.
Обвинителями российской стороны вызвались быть Александр Герцен и Петр Кропоткин, Александр Солженицын и Михаил Булгаков, Пол Хлебников и Самюэль Хантингтон, Владимир Высоцкий и Андре Жид.
Обеим сторонам было предложено выступить со вступительными речами, и идти готовиться к судебному процессу.
Начали традиционно с обвинений российской стороны: и царизм варварский, и коммунизм лагерный, и путинизм гремит убийствами. Солженицын очень просил избавить его от вступительной речи, честь которую сначала все условились предоставить автору «Архипелага». «Вы же помните, я писал в своей автобиографии, «Угодило зернышко промеж двух жерновов», что мне трудно говорить на публике против России. Я скажу, но за вами. Тут все обратили внимание на удивительное сходство этих двух великих русских людей: Петра Кропоткина и Александра Солженицына. И книги их, и роль их в истории, и одухотворенное, доброе лицо с высоченным могучим лбом – все поражало своим сходством.
– Будь по-твоему, – сказал Герцен, уверенно поднимаясь на кафедру. – Друзья! Дамы и господа! Я позволю себе это более официальное обращение пока идет суд и пока мы не объедимся окончательно. Вы знаете, я всегда был предельно объективен в своих воспоминания, излагая факты во всей их обнаженной правдивости. Никогда не старался я ни смягчить, ни приукрасить действительность. Я показал вам царскую Россию такой, какой она была. Таков долг каждого честного человека, каждого совестливого духом, каждого мыслителя. Однако, вы также помните, как болезненно я среагировал, когда Жюль Мишле, мой хороший товарищ на тот момент, выступил в печати
